— И мне, пожалуйста, купи газированной воды, — попросила Мэвис, прервав свои разъяснения.
Я ушел из сквера, оставив их вдвоем; без меня они скорее найдут, о чем поговорить. Непонятная тревога грызла мне сердце. Да, непонятная: ведь я так хотел познакомить двух своих самых близких людей, почему же теперь мне так не по себе? Из-за слишком уж пристальных и долгих взглядов, которыми они обменялись? Но, подумаешь, что же тут такого: люди встретились впервые и стремятся скорее понять, что представляет собой новый знакомый. Откуда во мне эта мнительность, почему я жду подвоха даже от друзей?
Сунув руки в карманы длинного пальто, я шел по улице, все удаляясь от сквера, и, честно говоря, возвращаться мне не хотелось. Может быть, в самом деле, поймать такси и вернуться в город? Правда, потом трудно будет объяснить свое поведение Кристиану и Мэвис, раз уж я самому себе не в силах дать отчет в собственных стремлениях, но ничего, как-нибудь обойдутся без объяснений.
Ни до какого магазина я так и не дошел. Уселся на тянущуюся вдоль тротуара невысокую оградку и, вцепившись пальцами в холодный мокрый металл, предался мрачным размышлениям. Правильно все-таки Алан сказал, что мне следовало родиться девчонкой. Тогда было бы хоть не так стыдно распускать сопли по любому поводу. Ну что я за человек? не могу принять ни одного мало-мальски самостоятельного решения! Вот взять хотя бы отношения с Мэвис. Даже в этом вопросе — будем наконец честными — я втайне надеялся на Кристиана, на то, что он каким-то волшебным способом сумеет разрешить мои затруднения. Самому же мне не хватало смелости сделать первый шаг и хотя бы — для начала — сказать Мэвис о своих чувствах. Неужто я и в этом надеялся на Кристиана? Похоже было на то. Холодными руками я сжал голову. Господи, какой же я осел!..
* * *— Простите, если покажусь невежливой, — Мэвис на половине фразы оборвала свою импровизированную лекцию, — но все же не могу удержаться и не спросить: вы христианин?
— Нет, — удивился Кристиан.
— Тогда почему вас так интересует наша церковь?
Кристиан не сразу нашелся, что ответить. Довольно долго он молча смотрел в детски ясные светло-голубые глаза девушки, с первого же мига заворожившие его исходящим из них светом. Мэвис улыбнулась его замешательству.
— Илэр не выносит всех этих разговоров, — сказала она, расправляя на коленях юбку. — Потому и убежал. Уж не этого ли вы добивались, чтобы поговорить наедине?
— Может быть, — пробормотал Кристиан, удивляясь собственному смущению. Эта девушка, уже далеко не дитя — двадцать семь лет, сказал Илэр, возраст вполне зрелый, — казалась одновременно и много старше и много моложе влюбленного в нее молодого человека. В ней таилась и детская светлая открытость миру, и мудрость пожившей женщины. Это странное сочетание делало ее необычайно привлекательной, особенно для того, кто умел заглядывать глубже внешней оболочки. Что до внешности, то, на взгляд Кристиана, она была довольно обычной: симпатичная девушка, и не более того. Такая не привлечет внимания в толпе… если только не смотреть ей в глаза.
— Вы давно знаете Илэра?
— Всю его жизнь. Мы с его отцом дружили еще с университетских времен.
— Значит, вы должны понимать его лучше, чем я, — Мэвис задумчиво коснулась пальчиком подбородка. — С самого дня знакомства — вы знаете, при каких обстоятельствах мы познакомились? — меня не оставляет уверенность, что Илэр угодил в крупную неприятность, впутался во что-то нехорошее, но я ничего не могу узнать. Мы знакомы три года, но он упорно не пускает меня в свою жизнь. Он очень закрытый и очень тревожный человек, внутри у него затаилась и копится какая-то горечь, которую он не хочет или не может выпустить, и это меня беспокоит.
— Вы хотели бы ему помочь? — серьезно спросил Кристиан, немного подавшись вперед.
— Да, — просто ответила Мэвис. — А вы ведь тоже за этим приехали, верно?
— Верно.
Мэвис энергично кивнула.
— Хорошо. Возможно, Илэр доверяет вам больше, чем мне. Вы знаете, что с ним происходит?
— Знаю, — после небольшой заминки ответил Кристиан.
— Расскажите, — попросила Мэвис.
Но Кристиан молчал, опустив голову. Если он выдаст тайну Илэра, не будет ли это предательством по отношению к молодому человеку? Ведь сам он ни за что не желал открыться, опасаясь оттолкнуть любимую. Но что же делать? Невозможно выжидать и тянуть до бесконечности. Да Илэр и сам понимает, что время идет, добавляя Мэвис месяцы и годы, слишком быстро для живущего сотни лет носферату подталкивая ее к старости и к смерти. Очевидно же, что через десять лет Мэвис станет уже зрелой женщиной, прожившей почти половину жизни, тогда как Илэр по-прежнему будет выглядеть свежим юношей. Даже если он сумеет удержать любимую рядом, ничего ей не рассказывая, — что маловероятно, — у нее неизбежно возникнут подозрения… Но как сказать девушке, что ее друг — носферату, существо наполовину нечеловеческой природы, кровопийца и, возможно, убийца? Когда-то Кристиан решился открыться своей невесте, и тем самым подготовил ее гибель. Сто лет спустя он женился на другой женщине, только уверившись, что наверняка не вызовет каких подозрений и что, вследствие многолетнего отказа от употребления крови, стареет как положено обычному человеку. Но и этот брак был неудачным и окончился разводом… на счастье Киры.
Так что же сказать Мэвис? И, главное, как?
Кристиан поднял голову и встретился взглядом со спокойными и светлыми глазами девушки.
— Позвольте задать вам нескромный вопрос, Мэвис. Насколько важен для вас Илэр? Что он, кто он для вас?
Выражение лица Мэвис нисколько не изменилось, только пальцы вновь неосознанным движением порхнули к ямке между ключиц.
— Он человек, который нуждается в помощи и поддержке.
— И это все?
— Что вы имеете в виду, господин Лэнгли?
— Вы любите его? — в упор спросил Кристиан. — Только, пожалуйста, не надо этих отговорок насчет христианской любви к ближнему своему и всего такого прочего. Что для вас значит Илэр вне концепции вашей веры?
Нежное личико Мэвис посерьезнело и стало строгим.
— Какое вы имеете право спрашивать меня о вещах, которые вас не касаются?
— Это касается Илэра, а значит, и меня тоже.
— Вы говорите так, как будто представляете интересы Илэра в суде, — попыталась улыбнуться Мэвис, но улыбка получилась бледноватой.
— Вы знаете, что Илэр вас любит? — продолжал наступать Кристиан.
Золотистые пушистые ресницы затрепетали и опустились на зардевшиеся щеки; но уже спустя секунду Мэвис подняла глаза и прямо взглянула на собеседника.
— С чего вы взяли?
— Илэр сказал мне.
— Мне он ничего об этом не говорил.
— Он не решался.
— И поручил вам сказать это за него?
— Вовсе нет. Не думаю, что он обрадовался бы, если б услышал, о чем мы разговариваем.
— В таком случае, не разумнее и вам было бы промолчать об этом?
— Нет, — отрезал Кристиан. — Время уходит, Мэвис. Еще немного, и Илэр может погибнуть.
— Погибнуть? — светло-голубые глаза Мэвис расширились. — В каком смысле?
— Погибнуть не физически, но нравственно, — пояснил Кристиан.
— Я вас не совсем понимаю, господин Лэнгли.
— Что бы вы сказали, если бы узнали, что Илэр принадлежит к некоей организации, которая, скажем так, нелегальна?
— Какого рода эта нелегальность?
— Скажем, деятельность этой организации носит незаконный и в некотором роде мистический характер.
— Мистический? — повторила Мэвис в замешательстве, во все глаза глядя на Кристиана. — Я все еще не понимаю. Илэр — сатанист? Потому вы и спрашивали, к какой церкви я принадлежу?