Внезапно я обнаружил, что стою неподвижно над брошенной на кровать раскрытой сумкой и смотрю перед собой, ничего не видя и прокручивая в голове, снова и снова, первые мгновения встречи Кристиана и Мэвис. Вот черт! Еще бы рот приоткрыл и слюну развесил. Я зашипел сквозь зубы и в сердцах бросил в сумку скомканную футболку, которую, как оказалось, держал в руках вот уже бог знает сколько времени, и застегнул молнию. Все, закончились сборы. Надо ехать.
Я уже вышел в коридор, когда в дверь позвонили. Кто бы это мог быть? Гостей я не ждал, за квартиру заплатил даже на месяц вперед, так что никому я не мог понадобиться. Осторожно, стараясь не шуметь, я опустил сумку на пол и на цыпочках подобрался к двери. Выглянул в глазок. На площадке стояла Мэвис.
Я шарахнулся назад так, что ударился спиной о стену: можно подумать, что не хрупкую девушку увидел, а, по меньшей мере, Алана, явившегося по мою душу. Но вот чего мне сейчас категорически не хотелось, так это объясняться с Мэвис по поводу своего бегства. А зачем, если не за этим, она приехала? Да еще, я уверен, по наводке Кристиана, который подсказал ей, где меня искать. Черт, черт, черт! Я затаил дыхание, как будто она могла услышать меня через дверь, и стал ждать, пока Мэвис уйдет, в душе презирая себя за трусость и малодушие. Ну почему я такой трус?
Но Мэвис не торопилась уходить. Выждав с минуту, она снова нажала кнопку звонка, который выдал долгую пронзительную трель. Не удовлетворившись этим, Мэвис еще и постучала в дверь, а потом громко позвала, приникнув, видимо, к самому дверному полотну:
— Илэр, ты дома? Пожалуйста, открой!
Только этого еще не хватало. Чего доброго, на площадку вылезут любопытные соседи, которые, между прочим, могли и видеть, как я возвращаюсь. Ну зачем, зачем ей понадобилось поднимать столько шума? Снова раздался стук, грозящий перерасти в грохот. Обреченно вздохнув, я отпер дверь и сказал, не глядя на Мэвис:
— Входи.
Она перешагнула порог, глядя на меня с неподдельной тревогой. Даже не видя ее, я чувствовал, как она ощупывает мое лицо горячим взглядом.
— Что случилось? — громко и напряженно спросила она. Никогда не слышал у нее такого взвинченного голоса. Так-так, и что же ей все-таки наговорил Кристиан?
— Мне срочно понадобилось уехать, — буркнул я, отступая из коридора обратно в комнату. Мэвис решительно последовала за мной.
— Прямо вот так вот срочно?
— Да. Зачем ты поехала за мной?
— Чтобы понять, что происходит, — она вдруг схватила меня за плечи, приблизила свое лицо к моему — я почувствовал легкий аромат ее тонких духов, — и заглянула в глаза. То есть, попыталась заглянуть. — Во что ты впутался, Илэр? Отвечай! Во что ты впутался?!
— Что ты имеешь в виду? — я взял ее руки в свои и развел их в стороны. От прикосновения к ее коже по моему телу прошла быстрая волна дрожи, как будто меня тряхануло током. Ох, Мэвис! Как бы мне хотелось обнять тебя и зацеловать твое лицо! Но только не теперь, и не при таких обстоятельствах. Все еще удерживая ее за руки, я отступил назад. Мэвис смотрела на меня, строго нахмурив светлые брови.
— Твой друг делал какие-то странные намеки! Кажется, он хотел сказать, что ты замешан в темные дела. Если только он не сумасшедший, — добавила она, помедлив. — Или же не пытался меня разыграть. Но я ума не приложу, зачем бы ему это понадобилось.
— Что Крис тебе рассказал? — напрягся я. Неужели у него хватило ума сообщить ей, что я — носферату? Да нет, вряд ли, тогда Мэвис не так вошла бы ко мне.
— Ничего определенного, — ее взгляд отлепился, наконец, от моего лица и беспокойно заметался по комнате, словно пытаясь отыскать следы какого-нибудь тайного преступления. — Говорил о каком-то незаконном сообществе, почему-то о вампирах и оборотнях — я так и не поняла, к чему все это было… Что это?! — вдруг ахнула она, глядя куда-то мне за спину. — Значит, ты все-таки сатанист?!
— Что?
Я отпустил ее руки и обернулся посмотреть, что за предмет в комнате навел ее на столь странную мысль.
В целом выглядит моя квартира довольно скучно. Я снимал ее уже несколько лет, но так и не удосужился сделать ремонт или поменять мебель, чтобы обстановка соответствовала моим вкусам. Меня устраивало все как есть: никаких дизайнерских изысков, никаких стильных мелочей, привлекающих внимание. Все предельно просто и, как я уже сказал, почти скучно. Гостей я не принимал, так что выпендриваться мне было не перед кем. Иногда заходил Алан — разумеется, без приглашения, — но ему не было никакого дела до цвета обоев или диванной обивки. А сам я бывал дома нечасто. Во всяком случае, недостаточно, чтобы всерьез волноваться об отсутствии какого-либо стиля в интерьере. Единственное, что могло бы привлечь внимание случайно забредшего — как Мэвис — гостя, это почти параноидальный порядок во всем. Все вещи строго на своих местах, нигде — не пылинки. Наверное, этим я пытался хоть как-то скомпенсировать хаос, окружавший меня за стенами квартиры, и беспорядочность своей жизни.
И все-таки я соврал. Кое-какие изменения в обстановку я внес, но так привык к ним, что сам уже не замечал. Под книжными полками, тянувшимися в два яруса вдоль длинной стены, висели постеры с фотографиями музыкантов. Полное ребячество, признаю, но руки все никак не доходили их снять. Фотографии выглядели весьма красочно, чего только на них не было: свирепые физиономии в боевой черно-белой раскраске, оскаленные зубы — а кое у кого и клыки, да такие острые и длинные, что любой носферату заплакал бы от зависти; — окровавленные по локоть руки, шипастые ошейники и прочая атрибутика, которая наводит такой ужас на людей непосвященных. Сплошная бутафория, в общем.
Бутафория. Но Мэвис смотрела на эту бутафорию расширенными от ужаса глазами. Может быть, я и зря сразу не посвятил ее в свои музыкальные пристрастия? Теперь не слишком подходящее время для бесед о блэк-арте. Да и как, интересно, должна воспринять его девушка-христианка? Как мракобесие и оскорбление имени Христа, как же еще.
Самый трудный вопрос — это вопрос идеологии. Он практически неразрешим. Но все же я решил попытаться. Что до моих планов, придется их ненадолго отложить. Не могу же я теперь убежать от Мэвис, оставив ее в полном убеждении, будто я принадлежу к сообществу сатанистов? Факт существования которых, замечу в скобках, вызывал у меня сильные сомнения. Сколько лет вращаюсь в блэковой тусовке, ни раз не видел ни одного мало-мальски серьезного сатаниста. Некоторые корчили из себя таковых, но это была такая же бутафория, как накладные клыки у парней с постеров. Имидж.
Да, но только вот придется и это тоже доказывать?
— Мэвис, — сказал я как мог спокойно. — Это просто фотографии.
— Вижу, что фотографии. Чьи?
Я мог бы объяснить, чьи. Вот чудесная троица парней из Immortal, во главе с Ольве Ейкемо — оскаленные черно-белые призраки с горящими глазами. С соседнего постера, мрачно насупившись, глядит молодой и еще длинноволосый Варг Викернес, также известный как Burzum — тоже то еще личико. А рядышком — молодой же Дани Филф, с клыками, с окровавленным ртом, кровь стекает по подбородку… черт, никогда не замечал, до чего он похож на Лючио.
Какой-нибудь тру, случайно сюда забредший, прибил бы меня за подобную подборку. Мэвис, хоть и не была тру, тоже готова была, кажется, меня прибить.
— Я спрашиваю, кто все эти люди, Илэр?
— Музыканты, — ответил я упавшим голосом. Никогда бы не подумал, что могу огрести серьезные проблемы из-за пристрастия к тяжелой музыке.
— Могу себе представить, что за музыку они играют! Как давно это продолжается, Илэр?
— Продолжается что? — спросил я тихо.
Мэвис прижала ладонь к губам и покачала головой. Я мог бы поклясться, что в глазах у нее стоят слезы.