Прикосновение пальцев Рафаэля к ее подбородку возбудило ее, и она попрежнему широко раскрытыми глазами смотрела на его смуглое лицо, нависшее над ней. С хитрой улыбкой он позвал ее:
- Иди ко мне. Ты слишком отдалилась от меня!
- Почему ты говоришь так - ведь ты силой держишь мое тело? - с горечью спросила она.
Его глаза расширились, но он кротко поинтересовался:
- Ты права, твое тело у меня в руках, а головка? Сдается мне, что ты очень далека от меня - о чем ты думаешь?
Она не смогла удержаться от горького признания:
- Я вспоминаю бал у Коста и первые минуты нашего знакомства.
- Но мы должны признать, что это сильнее нас. Хотим мы или не хотим, мы созданы друг для друга, - подвел он итог.
Удивленная его признанием, Бет смотрела на него буквально с открытым ртом. С долей сомнения в голосе она все же решилась спросить:
- А что, ты ощущаешь то же, что и я? Его лицо приобрело ироническое выражение, а тело как-то обособилось, и он проговорил:
- Господи! Ну, если бы это было не так, то как же мне было реагировать на тот момент, когда я нашел тебя с Лоренцо, и неужели не ясно, что я чувствовал, когда снова увидел вас вместе в Чиело?
Казалось, это должно было объяснить Бет многое, но, как ни странно, у нее это вызвало обратную реакцию:
- Ну хорошо, если ты не в состоянии понять, что было на самом деле, wrn же мы будем делать?
Его пальцы ласкали ее подбородок, глаза ласкали ее губы, и он мягко признал:
- Я не знаю. Может, нам просто надо жить каждым днем, не задумываясь надолго о будущем. А там будет видно.
- Н-нет, н-не знаю, - честно призналась Бет. На ее лице была видна искренняя озабоченность, она добавила:
- В любом случае, статус твоей любовницы меня не устраивает. Пожалуй, нам не стоит продлевать сегодняшнюю ситуацию, если ты считаешь меня лгуньей и шлюхой, а я.
Бет оборвала себя, потому что дальше она должна была сказать, что, несмотря на все это, она.., любит его.
- А ты что? - спросил Рафаэль, глядя на нее серыми и сейчас бездонными глазами. Бет прикусила губу.
- Ничего. Мне надо ехать в Натчез! Видимо, он представил себе воочию, как она уезжает, глаза его потемнели, впитав все обуревающие его эмоции, и он, опять, выдавливая из себя слова, сказал низким голосом:
- Оставайся, Англичанка! Оставайся и давай договоримся, что прошлого просто не было и у нас есть только будущее!
Он не смотрел сейчас на нее, его взор был обращен куда-то вперед, и он продолжил:
- Я не собираюсь силой заставлять тебя прийти ко мне, может быть, это просто невозможно сейчас. Но давай дадим друг другу время осознать то, что происходит между нами. И дай мне время сопоставить то, что я услышал от тебя, с тем, что я видел своими глазами и что слышал о тебе.
Бет глубоко вздохнула, она готова была дать ему время, о котором он просил, но ее пугало другое - с каждым днем она влюблялась в него все больше и больше. Ей не хотелось, чтобы он воспользовался ее слабостью, обретя над нею безграничную власть!
Он, казалось, прочитал ее мысли и, притянув к себе, поцеловал так нежно и искренне, что Бет растворилась в этом поцелуе.
- Останься, - шептал он. - Останься, и будущее само определит себя. Ну, останешься?
Бет кивнула головой, она была не в силах отказать ему сейчас в любой просьбе. Он снова поцеловал ее, и этот поцелуй, который должен был стать символическим, обозначавшим нежность и умиротворение, превратился в страстный призыв уйти в чувственный мир. Они туда и соскользнули...
Было уже очень поздно, ночь шла к рассвету, когда Рафаэль оделся и, завернув Бет в свою одежду, бережно отнес ее по темным коридорам в ее спальню. Осторожно укладывая в постель, он нежно поцеловал ее и прошептал полушутливо, полусерьезно:
- Я стараюсь не компрометировать тебя до той поры, пока мы не примем окончательное решение. Сегодня была моя очередь... Ну, пока.
Ошеломленная Бет увидела, как он исчез в темноте. Отдавшая все силы любовной игре и ослабленная собственными эмоциями, она проспала эту ночь без страхов, сомнений, страшных сновидений.
Рафаэль же, лежа в опустевшей постели с еще теплой вмятиной от ее тела, не спал, а смотрел в пространство. Он сделал первые шаги по дороге к цели, против которой боролся всю жизнь. Сейчас еще можно было обмануть себя и обойти их взаимную тягу к друг другу, но он не стал делать этого. Более того, он впервые задумался, что ведь она могла и не врать о событиях, развернувшихся в Новом Орлеане четыре года назад. Ну, а если она не врала? О, Господи! Ему даже стало страшно.
Он все еще боролся с собой, пытаясь убедить себя, что он не любит ее. С другими он всегда мог быть холодным и безразличным, но с Англичанкой оказывался беспомощен, страстно желал ее, нуждался в ней.., любил?
Его холодный ум твердил: это невозможно, но сердце трепетало, напоминая о теплоте и сладости, пронзавших его тело при одном воспоминании о ней.
Его мысли вращались по заданному кругу. Сказала она ему правду или нет? Изменит ли она ему? Были ли у нее другие любовники? А впрочем, какая разница...
Он был измучен, он запутался в бесконечных сомнениях. Но знал одно: nm` должна остаться, а время покажет, как быть и настоящую правду, какой бы она ни была.
Шло время, и Бет стало казаться, что он поверил ее рассказу. Если бы она в свое время могла провести важный для девушки ее круга сезон сватовства в Лондоне, то легко поняла бы, что за ней ухаживают.
Рафаэль дарил ей подарки, недорогие, но свидетельствующие о том, что даритель думал, как сделать ей приятное.
И главное - он не стал использовать вполне объяснимые ситуации для достижения интимной обстановки.
Для Бет наступила, пожалуй, самая счастливая пора ее жизни. Мужчина, которого она любила, был рядом. В Натчез ее не тянуло, и она считала сейчас, что Рафаэль стал серьезно задумываться о браке.
И хотя они оба очень настороженно шли на сближение, каждый торговался за грамм свободы, каждый боялся хоть как-то повредить устанавливающимся новым отношениям, каждый с опаской относился к прошлому, зная, что в нем кроются взрывоопасные ситуации, но с каждым теплым солнечным днем их отношения становились все теплее, разговоры все откровеннее, а взаимопонимание расширялось.