Рафаэль впервые в жизни осознал, что женщина может доставлять не только физическое удовольствие. Он любил улыбку Бет, блеск ее глаз, грациозные движения. Но он еще не решался на финальный шаг. Он боялся предательства с ее стороны. Тот несчастный полуденный час в Новом Орлеане все еще стоял у него перед глазами.
За развитием событий в доме Сантаны внимательно наблюдали обитатели Сан-Антонио. Они ждали объявления о свадьбе к середине июня. Люди видели, что он во многом оставался сам собою, но тем не менее в нем появилась не свойственная ему раньше мягкость, умение выслушать другого.
В доме Рафаэля не смолкал говор и смех гостей, в том числе самых влиятельных и почтенных людей города и округи. А Бет цвела, как розовый куст под теплыми лучами солнца. Рафаэль признавался, что такой он ее еще не видел никогда. Фиолетовые глаза лучились радостью жизни, стройные формы округлились, стали более женственными. Но иногда он вдруг стал замечать, что ей как-то не по себе.
- Тебе нездоровится? - прямо спросил он.
Бет улыбнулась ему немного смущенно и сказала, что вряд ли ей сегодня стоит ездить верхом. Пожалуй, лучше полежать, добавила она.
Простодушная сеньора Лопес испугалась: уж не второй ли это приступ лихорадки. Бет перевела разговор на другую, более приятную тему, указав на видневшиеся вдали холмы, она спросила, что это за цветы на их склонах.
Сеньора Лопес стала рассказывать о цветах все, что знала.
Но поздно ночью, сидя в одиночестве и кусая губы, Бет пыталась припомнить последнюю дату одного немаловажного в жизни каждой женщины события. Разрывающаяся между ужасом и восторгом, она поняла, что, скорее всего, это произошло. Господи! Какая же она глупая - ведь почти три месяца ничего не было. Когда на следующее утро ее начало сильно мутить, она больше не сомневалась. Она ждет ребенка от Рафаэля!
Мануэла одевала ее, а мысли Бет вращались вокруг одного: сказать ли Рафаэлю новость сразу или готовить его постепенно? И она решила пока молчать. Соображение было простым. Да, они становились ближе и ближе, но с его стороны предложения не было. Значит, если теперь она скажет ему о ребенке и он предложит ей брак, она никогда не узнает, было ли это его искренним желанием или проявлением чувства долга.
Она не знала, в какой форме сказать ему об этом. Ей так хотелось, чтобы он сделал предложение руки и сердца именно ей, а не обстоятельствам. Подожду еще неделю, решила она, лежа в постели. И если между нами ничего не изменится, то я... А что дальше, она не знала. Может, ей придется убраться отсюда как побитой собаке, чтобы вдали зализывать раны.
Несмотря на бессонную ночь, войдя утром в гостиную, Бет выглядела великолепно. Она поприветствовала сеньору Лопес и послала Рафаэлю улыбку, которая перевернула его всего и пробудила всплеск желания. Это была чудовищная пытка - знать, что она рядом, сходить с ума от ее улыбки и каждого движения, знать, что стоит только протянуть руку, но.., как раз этого-то и не делать.
Он вовсе не считал себя способным на платонические чувства, поэтому, откровенно лаская глазами ее губы и грудь, готов был закричать, что берет свои слова назад, что бы он там ни наобещал, все равно еще немного - и он не выдержит.
Не прошло и нескольких часов, как обстоятельства свели их в непреодолимой ситуации.
Сеньора Лопес занималась рукоделием в салоне, Бет и Рафаэль оказались предоставленными самим себе. Он, терзаемый разного рода мыслями и сомнениями, подошел к ней и прямо спросил:
- Признайся, Англичанка, ты счастлива здесь? Бет посмотрела на него с изумлением, ее мысли были сконцентрированы на их ребенке, жившем в ее утробе, и понимании того, что рано или поздно она должна будет Рафаэлю сказать о плоде их любви.
- Я не несчастлива здесь, но... Признаюсь, что с Сан-Антонио связано так много противоречивого... Я не смогу забыть, что именно здесь был убит Натан.
Натан был темой, которую они старательно избегали. Рафаэль продолжал ревновать к нему, а Бет так и не могла объяснить свой странный брак. Но ее ответ обеспокоил его по другой причине, он уловил какие-то полутона.
- Тебе не нравится здесь, в Техасе? Она была рада, что тема слегка изменилась и легко ответила:
- Ну, почему же, многое мне здесь нравится. Например, сосновые леса. Они такие холодные и.., провоцирующие.
Этот ответ больше понравился ему, и он пошел дальше:
- Ну, а ты бы согласилась обзавестись здесь своим домом?
Рафаэль ступил на очень тонкий лед, задав такой вопрос, и если бы Бет не была так зациклена на своем будущем ребенке, она сразу же поняла бы подтекст и пошла бы в наступление, но так или иначе, суть его вопроса проскочила мимо ее внимания.
Она ответила довольно неопределенно:
- О да, я думаю, вполне. Ведь дом человека должен быть именно там, где он хочет его иметь, Они стояли у пышных кустов, и каждый ушел в свои мысли. Вдруг Бет, собрав все свое мужество, решилась на признание:
- Рафаэль, я... - И не смогла продолжить, так и не дав ему понять, о чем идет речь. Она сама собиралась с силами и давала ему время набраться мужества.
Она была особенно хороша в лунном свете, глаза были таинственного пурпурного оттенка, густые волосы выглядели как бы продолжением лунных лучей. Он собрался что-то сказать или спросить, но слова застряли в горле. Взгляд его упал на ее уста, и уже не в силах думать ни о чем, он притянул ее к себе, и его губы нашли ее, теплые и податливые.
Он знал, что целуя ее, открывает дорогу сумасшедшему порыву. Все повторялось как обычно: агрессивность губ, рук, тел. Бет отдалась его ласкам, почти грубым, но все равно желанным. Его рот атаковывал ее, она уже почти испытывала сладкую боль во всем теле, как бывало всегда. Он целовал ее губы, потом вырисовывавшиеся в низком разрезе платья груди.
Назад дороги не было: он позволил себе взять ее в объятия, а она отдаться этим объятиям. А ведь именно он научил ее тело принимать его ласки и отравляющую сладость поцелуев, а уж их тела сумели сами найти дорогу к слиянию.
Она обняла его за шею, ее тело выгнулось, и теперь они слились в единое целое, и каждый был готов сдаться на милость другого. Они еще не сбросили одежды, но это уже не было помехой. Она ощущала твердость его тела, а он - ее мягкую податливость.