И вот, когда он почти рыдая и преодолевая стыд, признался ей в том, что много раз был физически близок с мужчинами, с Чарльзом Лонгстритом, в частности, она была потрясена, и ей хотелось навсегда отторгнуть его от себя. То, что два мужчины могут стать любовниками, было вне ее разума. Она понять этого не могла. Элизабет была даже не в состоянии представить, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они оказываются вдвоем в постели, а уж когда в качестве любовников выступают двое мужчин.., это находилось вообще за гранью ее разума. Поэтому признание Натана, что он не в силах полюбить женщину физически, что в данной ситуации он просто импотент, добавило в ее бедную головку новую порцию замешательства и ужаса.
Главное, что Натан пытался объяснить Элизабет, не сразу дошло до нее. Он утверждал, что между ними по ночам ничего быть не может! О, если бы она была постарше и поопытнее, если бы она вообще имела понятие о том, что представляют собой супружеские отношения, наверное, она приняла бы необходимое решение. Но она, полная самых благих намерений, сочла, что время вылечит все и их обоюдное стремление исправить положение сможет действительно изменить ситуацию к лучшему. Многое из того, что поведал ей Натан, коробило ее, но в конце концов все решила его доброта по отношению к ней. В выборе перед перспективой возвратиться в "Три вяза" или остаться с ним победил он со своими стыдливыми признаниями. О нет! О том, чтобы возвратиться в Англию к мачехе с ее тиранскими замашками, да еще после такой короткой и неудачной семейной жизни, не могло быть и речи!
Ей не удалось скрыть от Натана, что после его признаний она почувствовала себя преданной. Она также была зла на него за то, что он поставил на карту не только ее будущее, но и свое собственное. Но Элизабет была приучена принимать с хладнокровием все напасти, которые только могут обрушиться на нее. Ей было проще постараться приспособиться к трудностям, чем начать с ними борьбу. Она была готова покориться нелегкой судьбе.
Решение остаться, несмотря ни на что, с мужем, далось ей нелегко. И пришло оно не в ту злополучную ночь. Она была шокирована тем, что услышала от своего мужа, и в течение нескольких дней их отношения были крайне непростыми и напряженными. Они оба старались действовать так, будто ничего не произошло, и продолжали обследовать Новый Орлеан. Они обедали в многочисленных ресторанах, но чтобы ни происходило, между ними стояли признания той злополучной ночи. Они больше не предпринимали попыток наладить супружеские отношения, и Элизабет поняла, что теперь она в такой же мере не хочет, чтобы Натан приласкал ее, как раньше желала этого.
Она все время "чувствовала, что ей надо переступить через что-то, но решила не концентрировать свое внимание на одних проблемах. Они вместе должны стремиться к тому, чтобы сделать их брак удачным, и хотя она попрежнему находилась в некотором шоке от того, что произошло, все же смотрела в будущее скорее с оптимизмом. Время, думала она, только время позволит разрешить все проблемы, и через несколько лет они, оглянувшись на этот период их жизни, будут посмеиваться над собственной глупостью.
Натан был очень обрадован решением Элизабет не покидать его, он почувствовал огромное облегчение и тоже был согласен, причем без всяких колебаний, что единственный выход на сегодняшний день - подождать развития событий. Пристыженный собственной неспособностью исполнить супружеский долг, он как можно скорее хотел пройти этот отрезок жизни. Он разделял убежденность Элизабет, что с течением времени все наладится и они смогут вести нормальную супружескую жизнь. Они по-прежнему были слегка насторожены, оставаясь наедине, но общее ощущение беды сближало их какимто противоестественным образом.
Натан чувствовал себя должником Элизабет за одно то, что она решила не бросать его, а сумела своим добрым сердцем понять его трагедию и стремилась облегчить его участь.
Они решили не задерживаться надолго в Новом Орлеане, и Элизабет не смогла бы ответить себе самой на вопрос, огорчило ее это или обрадовало. Nm` стремилась скорее прибыть в Натчез, чтобы, преодолев все сомнения, вместе с Натаном приступить к обустройству их семейной жизни. С другой стороны, ей было немного жаль того хрупкого равновесия, которое установилось между ними в этом замечательном городе. Что еще ждет их впереди? Она не собиралась провести остаток своих дней в скорби и унынии. Время излечит все.
Наибольшее впечатление на Элизабет за время ее пребывания в Новом Орлеане в сопровождении Натана произвел Французский рынок, расположенный сразу за улицей Декатур на берегу Миссисипи. Незнакомая с домашними таинствами быта в усадьбе "Три вяза", она на шумном разноголосном рынке делала одно за другим открытия в совершенно новом и незнакомом ей мире. В одно особенно теплое и влажное утро, когда ее сопровождала только Мэри и Элизабет широко открытыми глазами и с выражением удивления наблюдала за калейдоскопической сменой фигур и красок, ее внимание привлекли очень специфические звуки.
Люди вокруг кричали на разных языках - французском, английском, испанском. Негры использовали свой собственный странный диалект. Выли слышны и голоса индейцев разных племен. Подвижные попугаи в маленьких деревянных клетках орали дурными голосами, обезьяны, которых предлагали заезжие торговцы, без умолку издавали непотребные звуки. Свой вклад в эту какофонию вносили крякающие утки, кудахтающие куры. Но все это совершенно неожиданно перекрывала чистая песня канареек.
Индейские женщины, закутанные в яркие, причудливо расписанные одеяла, предлагали на продажу разнообразные сумки, глиняные кувшины и миски, замысловатые бусы. Пожилая негритянка, наряженная в голубое платье, расставляла на прилавке уличной лавки чашки со свежесваренным кофе и кричала по-французски: "А вот черный кофе! Кому кофе с молоком?" Чуть дальше толстая индианка, сидя на бордюре тротуара, расхваливала свойства растения бамия, а также какие-то другие коренья и травы. Высокая негритянка с кожей, отливавшей блеском эбонитового дерева, в белом вышитом фартуке, с причудливой чалмой на голове продавала пирожные и черную патоку. Идя вдоль аркады, Элизабет и Мэри рассматривали блестящих под солнцем рыб, извивающихся лангустов, щелкающих клешнями крабов. Рядом громоздились горы яиц коричневого цвета, обложенные серебристо-серым мхом. Затем начались фруктовые и овощные ряды, и их разнообразие потрясло обеих женщин. По соседству лежали клубника и бананы, высокомерные ананасы, великолепные японские сливы, пшеница и прозрачные луковицы, а также какието экзотические плоды, которых Элизабет раньше не видела и названия их не знала. Повсюду шныряли продавцы цветов. И также повсеместно стояли прилавки, на которых была разложена недорогая бижутерия. Здесь же продавали и пересмешников. С великим изумлением и любопытством Элизабет обнаружила, что продается даже связанный аллигатор. Что станет делать с этим чудовищем тот, кто его отважится купить?