Он не был нежным мужчиной и не был ласковым, но ему было больно видеть ее отчаяние и безнадежность. Он нырнул в кровать и обнял ее, содрогающуюся от рыданий. Они долго лежали так - Бет плакала, а Рафаэль нежно гладил ее волосы, касался их губами, находил не просто ласковые слова, но слова, выражающие настоящую любовь.
Бет постепенно затихла у него на груди, совершенно опустошенная, не представляющая своего ближайшего будущего. Как бы неожиданно пробудившись, она обнаружила, что между нею и Рафаэлем возникла какая-то совершенно непостижимая близость.
Они лежали в ее постели, его руки нежно обнимали ее. Лицо Бет прижималось к его груди как раз там, где полы халата разошлись. Одна его рука нежно, но машинально ласкала ее бедро и ягодицу. Она понимала, что такое касание через легкую ткань в любой момент может вызвать всплеск страсти. А другой рукой он очень нежно гладил ее по голове и плечам, откидывая со лба тяжелые пряди ее замечательных серебристых волос. Губы его успокаивающе и нежно целовали лоб и виски Бет.
Она лежала очень тихо, стремясь навсегда вобрать в себя эти бесценные секунды, а он был нежен, внимателен и заботлив, и ей было хорошо с ним. Обо всем этом любая женщина может только мечтать.
Миг, когда его ласки перестали быть просто средством, чтобы успокоить ее, Бет ощутила очень отчетливо. Она посмотрела ему в лицо и собралась попросить прощения за то, что потеряла над собой контроль. Но то, что она легко прочитала в его глазах, заставило ее сердце усиленно забиться и даже на мгновение замереть. Завороженная, смотрела она на него. Как она любила каждую черту его лица!
Рафаэль не улыбался, он смотрел на это прекрасное лицо и дорогую ему фигуру и старался навсегда запомнить ее облик. Бет относилась к тем редким женщинам, красоту которых слезы не портили, а подчеркивали.
Коричнево-золотистые ресницы, слипшиеся от слез, придавали ее широко открытым и чистым глазам выражение, которое свойственно наивному котенку; на щеках играл розовый румянец; коралловые губы слегка вспухли и от этого выглядели еще более зовущими. С огромным трудом Рафаэль оторвал глаза от них, но это его не спасло - взгляд тут же уперся в небольшую ложбинку между ее грудями, как раз там, где был вырез рубашки. Он уже понял, что не сможет отпустить ее от себя.
Он старался сделать это, но все восставало против него. Она была такой теплой, мягкой в его руках, и, когда он ослабил объятья, чтобы позволить ей отодвинуться от него, эффект получился обратный. Сквозь весьма нескромную ночную рубашку все линии ее бедер, ног и ягодиц вырисовались так зовуще, что он, как завороженный, впился в это великолепие глазами. Взгляд его остановился на том таинственном месте, где в скрещении замечательных белых бедер был совершенно отчетливо виден треугольник золотых волос. Со стоном он притянул ее к себе еще плотнее, и его губы стали жадно искать ее мягкие уста.
Теперь его ласки не были простой попыткой успокоить ее.
В те предыдущие разы, когда она отдавалась Рафаэлю, в этом акте содержался элемент насилия, но не сегодня. Сегодня он был самым нежным k~anbmhjnl, о котором только может мечтать женщина, его ласки нельзя было сравнить ни с чем в мире.
Несмотря на подгонявшее его желание, Рафаэль долго и нежно снимал с Бет рубашку, скрывающую от его голодных глаз ее великолепное тело. А Бет под гипнозом его горящих желанием глаз не делала ни малейшей попытки остановить его. Ее тело выгибалось ему навстречу, прося ласки каждой клеточкой.
Он не торопился. Подняв голову, он рассматривал маленькое хрупкое тело, лежавшее перед ним, груди, налившиеся вожделением, соблазнительную линию стройной талии, белую, очень белую кожу на ее плоском животе и бедрах. Она была непереносимо желанной, ее тело было тем алтарем, которому он поклонялся. Его твердеющая с каждой секундой мужская плоть ничего не хотела так, как слияния с ней, чтобы не ощущать себя ничем, кроме ее составной части. Он хотел потеряться в ней.
Наклонив голову, он стал теплыми губами ласкать ее розовый просящий нежности сосок. Губами и зубами он дразнил и покусывал его, а рукой ласкал саму грудь, ритмично нажимая на нее. Бет это было очень приятно, и она издавала тихие стоны. Подбадривая себя коротким криком, она рванулась к нему, но ей удалось только растопыренными пальцами ворваться в его иссинячерную густую шевелюру.
Но ей этого было мало, потому что рот Рафаэля уже раззадорил ее губы, язык глубоко вторгся в ее уста, поэтому ее руки соскользнули на его плечи и стали срывать шелковую одежду с них.
Не отрывая своих губ от ее, Рафаэль одним движением скинул халат, но руки его были заняты и он не мог снять завязанный на талии пояс. Тогда он прошептал:
- Развяжи его - не хочу, чтобы между нами была хоть какая-то преграда.
Бет заколебалась, но движимая тем же самым голодом, что и Рафаэль, развязала пояс, и вот уже все, что было на нем, упало на ковер. Он лежал теперь рядом с ней абсолютно нагой и горячий. Она не остановилась на том, что освободила его от покровов. Движимая чувственным возбуждением, она перешагнула через обычный для нее барьер стыдливости - ее рука продвигалась к низу его живота, ей было приятно, когда он застонал от удовольствия, которое переполняло и ее.
Рафаэль обследовал каждый дюйм ее тела. Длинные пальцы скользили вдоль спины, крепкие руки следовали по ее крутым ягодицам, подтягивая их ближе к себе. Его губы поспевали всюду - они целовали ее уста, плечи, грудь, и Бет уже просто трепетала от эмоций, которые он сумел в ней пробудить. Ей хотелось, чтобы его сильное тело как можно скорее оказалось наверху.
Теперь и она начала свои исследования, пытаясь определить, что же есть в этом мужчине, единственном, что может заставить ее потерять контроль над собой, превратить в создание, верхом желания которого является только то, чтобы именно он обладал ее телом. Ее руки бесстыдно путешествовали вниз от его гладкой мускулистой груди по мощному животу и еще ниже. Но вот одна рука нашла то, что искала, и она застонала от восторга, инстинктивно сжимая обретенную ею драгоценность. Это породило у Рафаэля всплеск чувственности, да такой, что он испугался, что сейчас все и закончится.