— Мы бы сами не справились!
— Ладно, теперь уже неважно. Ты ешь, давай.
— И тетушка, — продолжала возмущаться Кати, — знаете, как переживает? Боится, подумают, что она отравительница.
— Никто ее не обвинит. А если что — вступлюсь. — Марк угрюмо покачал головой и тяжело вздохнул: — Понять еще б, кому было выгодно это отравление…
Кати испуганно прикрыла рот ладонью. Неужели наставник действительно считает, что совершилось покушение на его жизнь?
— Отравить? Вас? За что?!
— Всякое бывает, — туманно ответил Марк и быстро глянул на нее из-под ресниц: — Впрочем, не бери в голову. Твоей жизни эта неприятность ни коим образом не коснется. Можешь и тетушку успокоить.
Кати с сомнением кивнула:
— Хорошо, я скажу. А что, виноватых искать совсем не станут?
— Мне бы, честно говоря, не хотелось кричать об этой истории на всех углах, — он покачал головой. — Если пойдут разговоры, то придется составлять список для орденского дознавателя. Где я был, с кем общался. А это такая морока, знаешь ли…
Кати поежилась. Получается, что, в случае расследования Хартов тоже станут проверять? Вины, конечно, за ними никакой не обнаружат, но Марк прав — дело действительно неприятное. Как говорится: "То ли он украл, то ли у него украли". Наверняка пойдут сплетни, а им с Беном, когда они только-только пытаются обустроиться в Хоррхоле, такая слава точно не нужна. А уж как расстроится Мадлена…
— Не бойся, — Марк, точно прочитав мысли, мягко коснулся ее плеча, — вряд ли этого дойдет.
Кати печально кивнула и снова покосилась в окно — уже светлело и, несмотря на беспокойство, на нее снова накатила усталость. Она поморгала, отгоняя сон, и с надеждой глянула в сторону открытой двери: прислушалась, не идет ли горничная?
— Замучилась? — Наставник улыбнулся.
— Немного.
Кати почувствовала, что ее вот-вот одолеет коварная зевота, поспешно прикрыла рот и потрясла головой, отгоняя сонливость.
— Спасибо тебе.
Показалось, что в глазах мага заплясали золотистые искорки, и Кати, смутившись, снова перевела разговор на другую тему:
— Я у вас вот что спросить хотела. Скажите, наставник, а каково это — быть магом? Что дает вам сила? Что вы чувствуете? И вообще, обычный человек может этому научиться?
— А ты что же, хочешь? — Марк прищурился и снова принялся с интересом разглядывать девушку.
— Не знаю. — Она кашлянула. — Честно говоря, я просто так спросила.
— Есть мудрая пословица: "Нет в мире ничего более важного, чем случайность". Вот что, — он задумчиво покусал нижнюю губу, — это долгий разговор, а ты почти спишь. Продолжим его в следующий раз. Более обстоятельно.
— Завтра? То есть, сегодня? Вы останетесь на обед?
— Нет, не останусь, — улыбнулся Марк. — И, знаешь, что? Прекращай уже "выкать", иначе я чувствую себя дряхлым старцем рядом с хорошенькой девицей.
Кати вспыхнула и почувствовала странную смесь радости и досады. Похоже, Марк совсем скоро уйдет. А она-то размечталась… но, похоже, она ему явно интересна, и…
— Согласна? — не отставал наставник.
— Конечно. — Кати кивнула. — И когда мы поговорим?
— Скоро. Мне нужно немного подготовиться. О, Хелена, как вовремя!
На пороге библиотеки появилась горничная, сделала реверанс и застыла, сложив руки поверх белоснежного фартучка.
— Нужно… э… — Кати огляделась, прикидывая, с какого конца приступать к царившему вокруг беспорядку. Горничная смиренно ждала указаний.
— Мы тут сами разберемся. Мисс Харт, идите отдыхать. — Брат Марк поставил поднос на стол и осторожно поднялся с дивана.
— Вы точно хорошо себя чувствуете? — Кати снова стало неловко. Оставлять гостя, да еще нездорового…
— Все будет в порядке, — наставник кивнул, а Кати почувствовала, что на нее, кажется, сейчас снова накатит приступ неудержимой зевоты. Она поднялась, присела в легком поклоне, покачнулась и, точно сомнамбула, побрела в свою комнату.
Свечи — массивные, в кованых подсвечниках, горят, потрескивают, но не могут разогнать черноту в углах. В большой богато обставленной комнате висит тяжелый терпкий запах — плавленый воск, цветы? Да, точно, цветы — целые охапки жасмина в позолоченных вазах. Багровые бархатные портьеры, свисающие до пола, обрамляют высокие стрельчатые окна. Там, снаружи, кажется, город — луна поблескивает на железных крышах, играет серебром на флюгерах.
Кати сидит у стола, узкое лезвие изящного кинжала ловко поддевает тонкую гранатовую кожуру. Крупные алые зерна словно капли крови прыщут по скатерти.