Дойдя до флигеля, Рита повернула ключ в замке. Воздух внутри показался ей даже более холодным, чем снаружи. Этот холод через ноздри проник в носовую полость, явственно обозначая каждый ее изгиб и каждый проход, а оттуда поднялся ко лбу. Вместе с холодом пришли запахи земли, камня и по преимуществу реки. Все ее чувства внезапно обострились.
Слабый свет фонаря не добирался до углов комнаты, но маленькое тело в ее глубине все же проявилось тусклым, серовато-голубым сиянием. Причиной столь странного эффекта была чрезвычайная бледность кожи, но человек с живым воображением мог бы подумать, что лицо и конечности трупа светятся сами по себе.
Приближаясь к девочке, Рита ощутила необычное беспокойство. На вид ей было около четырех лет. Белая кожа. Рубашка без рукавов из самой дешевой материи. Руки и лодыжки обнажены. Все еще влажная материя складчато облепила тело.
Машинально, по усвоенной еще в монастырской больнице привычке, Рита приступила к осмотру. Проверила дыхание. Приложила два пальца к детской шее, нащупывая пульс. Подняла веко, чтобы взглянуть на зрачок. И пока она выполняла эти привычные действия, в сознании ее эхом отдавалась молитва, как будто исполняемая негромким хором женских голосов: «Отче наш, сущий на небесах…» Она это слышала, но ее губы не шевелились в такт.
Нет дыхания. Нет пульса. Зрачки расширены и не реагируют на свет.
Тем не менее странное чувство не покидало Риту. Она стояла над телом девочки, гадая, чем могло быть вызвано это беспокойство. Возможно, виной тому был всего лишь холод.
Мертвое тело можно читать, как книгу, если у вас есть опыт по этой части, а у Риты такого опыта было с избытком. «Когда», «как» и «почему» – все написано в этой книге, надо только иметь верный глаз. И Рита приступила к повторному осмотру, настолько тщательному и всестороннему, что за делом и думать забыла о противном холоде. При мерцающем свете фонаря она, щурясь и наклоняясь ниже, обследовала каждый дюйм детского тела. Она поднимала руки и ноги, проверяла, как сгибаются суставы. Она заглядывала в уши и ноздри. Она проверила полость рта. Она осмотрела каждый палец на руках и ногах. Покончив со всем этим, она отступила назад и нахмурилась.
Что-то здесь было не так.
Склонив голову набок и озадаченно скривив губы, Рита начала вспоминать все, что знала об утопленниках. Она знала, в каких случаях их тела покрываются морщинами и когда они распухают. Она знала характерные особенности их кожи, волос и ногтей. Ничего подобного не наблюдалось в данном случае, но это могло значить лишь то, что ребенок пробыл в воде не очень долго. Со слизью тоже была неясность. При утоплении по краям рта и ноздрей выступает слизь, однако на лице девочки ничего такого не было. Но и этому можно было найти объяснение: девочка попала в воду, уже будучи мертвой. Ладно, допустим. Но тогда возникал еще более тревожный вопрос. Если девочка не утонула, то что с ней произошло? Череп не поврежден; на руках и ногах ни царапины. Нет синяков на шее. Ни одна кость не сломана. Нет признаков травм внутренних органов. Рита знала, на какие мерзости способны некоторые люди, и в ходе осмотра проверила гениталии девочки, но не обнаружила никаких следов надругательства.
Может, она умерла естественной смертью? Однако на больную она совсем не походила. Напротив, судя по весу тела, состоянию кожи и волос, это был совершенно здоровый ребенок.
Вполне достаточно странностей, чтобы сбить с толку, но и это еще было не все. Даже если предположить, что девочка умерла естественной смертью и потом – по каким-то невообразимым причинам – была брошена в реку, на ее теле не могли не остаться следы посмертных повреждений. Царапины от трения о песок и камни, разрывы мягких тканей от контактов с корягами и другими предметами на речном дне. Сила течения здесь такова, что даже у взрослых утопленников ломаются кости, а при столкновении с опорами моста раскалывается череп. Но на этом теле не было ни царапин, ни кровоподтеков, ни разрывов тканей. Оно было в идеальном состоянии. «Как кукла», – сказал ей Джонатан, описывая сцену с падением девочки ему на руки, и сейчас Рита понимала, почему он счел ее таковой в первую минуту. Еще при осмотре она отметила чистоту и гладкость кожи на ступнях девочки – как будто эти ноги никогда не ходили по земле. Перламутровые ноготки были безупречны, как у младенца. То, что смерть не оставила на ней никаких отметин, было очень странно, однако таковых не оставила и жизнь, а это уже выходило за пределы понимания Риты.