Любое тело может рассказать свою историю, как книга, – но тело этого ребенка являло собой девственно-чистый лист.
Рита сняла фонарь с крюка на стене и направила свет в лицо девочки, однако и здесь читать оказалось нечего. Невозможно было представить хоть какой-нибудь отпечаток – миловидно-кокетливый? робко-задумчивый? хитровато-озорной? – который при жизни могли нести на себе эти пустые, как будто незавершенные черты. Если когда-то это лицо и выражало любопытство, безмятежность или нетерпение, то жизнь не успела запечатлеть следы этих эмоций на внешности.
Еще совсем недавно – не более двух часов назад – тело и душа этой маленькой девочки были единым целым. Эта мысль, несмотря на всю врачебную подготовку и весь жизненный опыт Риты, вдруг вызвала в ней целую бурю чувств. И далеко не в первый раз с тех пор, как их пути с Господом разошлись, ей захотелось обратиться к Нему. К тому самому Господу, который в ее детские годы все видел, все знал и все понимал. Какой же простой была ее жизнь, когда неопытная и растерянная девчонка утешалась верой в Отца Небесного, которому ведомо все в этом мире. Тогда она могла вынести любое собственное незнание, будучи уверена, что Он знает это наверняка. Но сейчас…
Она взяла руку девочки – идеальную руку с пятью идеальными пальцами и ноготками, – положила ее на свою ладонь и накрыла другой ладонью.
Это неправильно! Все это неправильно! Так не должно быть!
И тогда это случилось.
Чудо
Прежде чем Марго погрузила одежду незнакомца в бадью с водой, Джонатан обшарил его карманы. Результат был следующим:
Один размокший пухлый кошелек с изрядной суммой, которой должно было хватить для покрытия любых возможных расходов, и еще осталось бы на угощение всей честной компании после того, как незнакомец придет в себя.
Один мокрый носовой платок.
Одна курительная трубка, в хорошем состоянии, и жестянка с табаком. Открыв плотно прилегающую крышку, они обнаружили, что содержимое не промокло. «Ну хоть что-то его порадует», – рассудили они.
Одно большое кольцо с подвешенными к нему разными хитроумными инструментами, что поставило их в тупик. «Может, он часовщик? – гадали собравшиеся. – Замочный мастер? Или взломщик?» Подсказкой стал следующий предмет.
Одна фотографическая пластинка. Тут они вспомнили темные пятна на его пальцах и слова Риты о том, что он может быть фотографом. Теперь это предположение показалось им более основательным. Инструменты могли быть как-то связаны с этой профессией.
Джо взял снимок из руки сына и осторожно протер его шерстяным рукавом, удаляя капли воды.
На фото был изображен угол какого-то поля, развесистый ясень – и, собственно, все.
– Видал я картинки и получше, – заметил кто-то.
– Тут не хватает церковного шпиля или домика с соломенной крышей, – добавил другой.
– Непохоже, чтобы он снимал что-то конкретное, – произнес третий, озадаченно скребя пятерней затылок.
– Да это же исток Темзы на Трусбери-Миде, – сказал Джо. Только он из всей компании опознал это место.
Остальные не нашли что сказать, а потому просто пожали плечами. Снимок был помещен на теплую каминную полку, и тогда настал черед последнего предмета из карманов незнакомца.
Жестяная коробка с пачкой визитных карточек. Кто-то взял самую верхнюю и протянул ее Оуэну, который считался лучшим чтецом из них всех. Оуэн поднес поближе свечу и прочел вслух:
Генри Донт из Оксфорда
Портреты, пейзажи, городские и сельские виды
Также: почтовые открытки, путеводители, рамки для фотографий
Лучшие виды Темзы
– Рита была права! – вскричали они. – Она говорила, что он фотограф, и вот доказательство.
Оуэн зачитал адрес на Хай-стрит в Оксфорде.
– С кем можно будет завтра переслать это в Оксфорд? – спросила Марго. – Кто-нибудь знает?
– Муж моей сестры баржами возит туда сыр, – сказал гравийщик. – Могу сходить к ним и узнать, когда у него рейс.