— Он ведь ничего не совершил, не так ли? — Жена Райдера замахала приблизившимся к двери детям, отгоняя их.
— Нет. Он нужен лишь для того, чтобы помочь навести кое-какие справки, — кратко улыбнулась Лоррейн и поспешила в колледж.
— И ты знаешь, что он мне сказал первым делом? — Лоррейн восседала на высокой табуретке на кухне. Как только дочери разбрелись по своим делам после ужина, инспектор вернулась к мыслям о работе.
Адам покачал головой.
— «Вы ведь не скажете моей жене, правда?»
Муж состроил гримасу. Он не присутствовал при допросе.
— Ну естественно.
Он только что вернулся с пробежки и теперь обливался потом, несмотря на то что тротуары и ограды уже стали покрываться инеем. Адам вытер лицо кухонным полотенцем. Лоррейн тут же схватила полотенце и бросила его через дверной проем в кладовку.
— Это отвратительно, — продолжила Лоррейн. — Причем как в том, так и в другом отношении.
Она не смогла удержаться от этого комментария вскользь. Еще и года не прошло с той поры, как Адам признался в измене. По большей части ей удалось справиться, выбросить это из головы, вернуться к своей обычной жизни. И все-таки временами она уставала мириться с произошедшим и хотела лишь одного: сделать остаток жизни Адама как можно более невыносимым.
— А что еще должен был сказать Райдер? — Адам вгрызся в мякоть яблока. — Он согласился пройти тест ДНК?
— Райдер слышал о Салли-Энн в новостях, так что у него была пара дней, чтобы оправиться от потрясения. Тем не менее он все еще очень расстроен. Согласись, это ужасно — узнать такое. Он сказал, что Салли-Энн была перспективной студенткой, которая пыталась чего-то добиться, осваивая его курс, и все в таком духе… — Лоррейн перевела дух. Главным сейчас было не это. — И — да, он согласился без промедления сдать мазок.
Адам стащил с себя яркую спортивную кофту, бросил ее на пол кладовки рядом с кухонным полотенцем и спросил:
— Приблизительное время смерти уже установлено?
— Я говорила с патологоанатомом. Наиболее вероятное предположение: к моменту обнаружения Салли-Энн была мертва минимум тридцать восемь часов и максимум сорок один. Райдер сказал мне, хотя я не успела и заикнуться об этом, что может подтвердить свое точное местонахождение в течение всей прошлой недели. Именно тогда он стал слезно умолять меня ничего не говорить его жене. «Это ее убьет», — кажется, так он выразился.
Лоррейн прикусила щеку. Похоже, Адама эта история нисколечко не смутила.
— Райдер поставил точку в отношениях с Салли-Энн пару месяцев назад, когда она начала настаивать, что ребенок — его. Она хотела от Райдера денег, а ему нечего было дать. И разумеется, он не желал, чтобы жена узнала об этой связи или о ребенке. Лично я считаю, что он серьезно рискнул, бросив ее. Райдер сказал, что, если бы все выплыло наружу, он с пеной у рта отрицал бы связь. — Лоррейн встала и прислонилась к столешнице. Сердце мучительно перевернулось в груди. — А знаешь, что он еще мне сказал? Заявил, что, если человек не пойман на месте преступления, никто не может считать его виновным. — Лоррейн вспомнила, как в тот момент ей захотелось съездить Райдеру по физиономии.
— Что ж, я буду это помнить, — угрюмо бросил Адам и зашагал наверх, чтобы принять душ.
9
Когда не можешь забеременеть, хуже всего то, что все в жизни вдруг оказывается связанным с детьми. Приходится сочинять великое множество историй, ведя двойную жизнь и едва успевая выдумывать одну ложь за другой. А в такой жизни хуже всего то, что истории эти становятся все глубже и глубже, все запутаннее и лживее, настолько, что в конечном счете с трудом вспоминаю, какая я на самом деле.
Но, учитывая все обстоятельства, я решаю, что на сегодняшний день быть кем-то другим не так уж и плохо, что быть самой собой в моем нынешнем затруднительном положении опасно и бесполезно. Я нахожусь здесь лишь по одной причине, и мое время скоро придет. Это ожидание само по себе — будто беременность.
— Итак… — тянет Пип, пытаясь заполнить образовавшуюся паузу.
Наш разговор себя явно исчерпал. Лилли и близнецы играют в детской. Похоже, они ладят довольно хорошо. До меня доносятся грохот, болтовня и, время от времени, вопли — что ж, по крайней мере, они не убивают друг друга. Мы с Пип сидим за кухонным столом Клаудии (обо всем в этом доме я думаю как о принадлежащем Клаудии) и обмениваемся добродушными шуточками о детях, младенцах, беременности и родах. И тут Пип ударяет меня под дых: