Она стояла перед ним с украшением, подрагивавшим в волосах, в длинных вечерних перчатках и отделанном кружевами французском корсете, белых панталонах и белых же чулках. В свете лампы ее глаза блестели, а кожа светилась.
Сэм медленно снял вечерний пиджак и вынул запонки из манжет рубашки, не отрывая от нее глаз. Энджи подняла руки и сняла украшение с волос, потом принялась вынимать шпильки. Ее каштановые волосы стекли густой волной на плечи и спину, и у Сэма захватило дух от этого зрелища.
Она провела языком по губам, глядя, как Сэм стягивает рубашку и штаны, бросает их за спину. Потом повела бедрами и избавилась от своих панталон.
Он хотел бы посмотреть при свете до конца, как она раздевается, но понимал, что это ее первый опыт. Ей было бы уютнее в темноте. Он пересек комнату и приблизился к Энджи, потом подхватил ее на руки и понес в спальню. Он встал перед ней на колени, стащил с ее ног подвязки и чулки, сел на кровать рядом с ней и расшнуровал ее корсет.
– Не могу двинуться с места, – прошептала Энджи. – Чувствую себя слабой и отяжелевшей.
– Знаю.
Он поцеловал ее в веки, в виски, потом в губы. Когда его руки нашли ее груди и ладони с нежностью их прикрыли, она пошевелилась и дыхание ее участилось.
– Ты меня видишь? Пожалуйста, не смотри на меня.
– Ты прекрасна, Энджи. Так прекрасна!
Он сдвинул одеяла, нежно и бережно уложил ее на подушки.
– Просто лежи.
Его прикосновения были легкими, но руки, огрубевшие от тяжелой работы, заскорузлыми, покрыты мозолями и щекотали ее кожу. От их шероховатости она поежилась. Но ей было приятно, она изгибалась под его ласками, бесстыдно предлагая ему себя. Энджи столько раз представляла, как это произойдет, и как ошиблась. Она воображала нечто нежное, полное романтики и мечтательности, но вышло совсем по-другому, и она не хотела, чтобы было иначе.
Его губы, прикасавшиеся к ее коже, казалось, горели и обжигали, а руки, блуждавшие по ее телу, дразнили, завлекали, переставали ее ласкать, потом начинали снова и снова, дразнили, и это продолжалось до тех пор, пока она не стала задыхаться и извиваться, следуя за его пальцами. Он целовал ее в губы, в грудь, в живот. Ее голова металась по подушке, и она бездумно шептала: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», – не понимая сама, о чем просит, зная только, что нуждается в нем.
Когда Энджи, купающаяся в поту и обезумевшая от дикого желания, утолить которое были не в силах его рот и руки, подумала, что умрет, если он сейчас же не овладеет ею, Сэм приподнялся над ней и сделал рывок вперед. От острой боли глаза Энджи широко раскрылись, а пальцы вцепились в его влажные плечи.
Но боль оказалась мимолетной и быстро прошла, а вслед за ней накатила волна страсти, вытеснив все мысли из головы Энджи и захватив все ее тело.
Ее руки метнулись к груди Сэма, обхватили его спину, бедра, потом дотронулись до его губ. Ее тело поднималось, приноравливаясь к его толчкам, и отвечало на них взрывчатой радостью, пронзавшей все ее существо.
Это было таинство, столь долго маячившее за пределами ее жизни. Теперь она познала его. Она ощущала биение сердца мужчины рядом с ее сердцем. Она ощущала его жаркое дыхание на своих губах и обнаженную кожу. Она познала полную опустошенность, удивление и наслаждение исполнения, осуществления.
Энджи уснула в объятиях Сэма с улыбкой на губах.
При первых же признаках рассвета Энджи проснулась и села на постели. Господи, она была совершенно обнаженной, как в день появления на свет. Рванув простыню, она натянула ее, прикрыв грудь, и испуганно уставилась на Сэма. Потом сильно тряхнула его за плечо.
– Ты все еще здесь! Ты провел в доме две ночи, и оба раза, когда девочек не было здесь. Что подумают соседи!
Сэм открыл один глаз.
– Они подумают, что Сэм Холланд спал в своей постели с собственной женой. Ну и негодяй! Его следовало бы вымазать в смоле, обвалять в перьях и изгнать из города.
– Я серьезно!
Энджи выпрыгнула из постели, таща за собой простыню.
– Убирайся из постели. О!
Он тоже был без всякой одежды. Повернувшись, Энджи оказалась стоящей лицом к бюро и попыталась обернуть вокруг себя простыню, чтобы прикрыть свой зад. Щеки ее обдало жаром. Он был совсем обнаженным, и теперь она видела всю его наготу при свете дня. Боже милосердный!
– Сэм, сейчас же вставай и убирайся отсюда. В любую минуту могут прийти Молли и девочки.
Если бы он встал с постели, как она требовала, то был бы вынужден пройти мимо нее и прошествовать в кухню нагишом, чтобы найти свои штаны.
– Погоди. – С трудом сглотнув, Энджи прижала простыню к груди. – Останься здесь на минуту. Я принесу твои штаны.
Увидев, что творится на кухне, Энджи громко застонала. Одежда была разбросана повсюду. Раскопав груду предметов туалета, Энджи нашла его штаны. Она метнулась в спальню, стараясь видеть только его лицо и не опускать глаз ниже, бросила штаны ему на колени и снова отвернулась к бюро.
Увидев свое отражение в зеркале, она вздохнула. Волосы ее были в диком беспорядке, пряди падали на плечи и грудь. Губы припухли от страстных поцелуев, а при воспоминании об этих поцелуях соски ее тотчас же отвердели, и это можно было легко заметить из-под обтягивавшей их простыни. Ее состояние было ясно как день.
Менее чем за сутки Энджи перешла от унылой респектабельности к вакханалии страсти и беспутства. Прищурив глаза, она изучала в зеркале свое лицо. Не так ли выглядит по утрам мисс Лили?
Сэм появился у нее за спиной, и их взгляды встретились в зеркале.
– Сожалеешь? – спросил он тихо.
– Не знаю, – ответила Энджи после минутной паузы. – А ты?
– Я? – Он рассмеялся и поцеловал ее в макушку. – Неужели можно сожалеть о том, что побывал в раю? Нет!
– То, что произошло между нами… – Ей было ненавистно то, что щеки ее предательски запылали. – Это было одноразовым приключением, Сэм. Думаю, что я не сожалею о том, что произошло. Я всегда хотела узнать, как это бывает. Но больше этого не должно быть.
– Понимаю. – Он положил руки на ее обнаженные плечи и сказал, обращаясь к ее отражению в зеркале: – Впрочем, по правде говоря, не понимаю.
– Как ты можешь не понимать?
Она выбросила вперед руки, потом поймала падающую простыню и снова набросила на грудь.
– Мы не можем делить постель. Это было бы непорядочно. Как только будет возможность, мы разведемся!
Его руки ласкали ее плечи, и от его медленных поглаживаний у нее по коже бежали сладкие мурашки. Он нежно отвел ее длинные волосы назад и теперь смотрел на ее возбужденные и видные сквозь простыню соски.
– Кстати, напомни мне, почему мы должны разводиться? – В течение одной лихорадочной минуты она не могла вспомнить, не могла думать. Потом резким движением отшатнулась от него.
– Почему? Во-первых, мы испортили жизнь друг другу. Во-вторых, ты предал меня с Лорой. Последнее – я собираюсь замуж за Питера Де Грута.
О Господи! Питер! Комната завертелась вокруг нее. Нет, она не должна думать о Питере. Сейчас она не должна о нем думать. Позже она накажет себя мыслями о Питере, но не сейчас. Почему такая простая вещь, как развод, должна оказаться столь сложной?
Но об этом она подумает потом, сейчас у нее более неотложные и важные дела. В заднюю дверь стучала Молли и звала ее.
– Эй, Энджи. Ты проснулась?
Энджи с широко раскрытыми от страха глазами повернулась к Сэму.
– Быстрее, быстрее! Я соберу в кухне одежду, а ты выпрыгнешь в окно.
– Что?
– Вон! Уходи!
Она сделала соответствующий жест руками, потом отпустила простыню и схватила свой пеньюар с крючка на задней стороне двери.
– Мы не хотим, чтобы Молли и девочки узнали что ты провел ночь в моей постели.
– Это моя постель.
– Мне все равно, чья это постель, но мы с тобой не должны были находиться в ней вместе, – прошипела Энджи. – Уходи!
Она опустила глаза, потом прикрыла их рукой, чтобы не видеть Сэма.
– Сначала надень штаны.
– Ты и в самом деле очень красивая, – сказал Сэм, когда она отвернулась, чтобы завязать пояс пеньюара.