— Да, мы тоже знали, что мать ребенка — девушка из нашего города, — тусклым голосом сказала Карен.
Она вспомнила тот далекий день, когда Арнольд Ричардсон позвонил им и сообщил, что у него на примете есть младенец. У Карен сразу же забилось сердце, вспотели ладони, она крепко схватила Грега за руку. «Мать ребенка — девушка из нашего города», — сказал Арнольд, а Карен подумала: благослови тебя Боже, кто бы ты ни была. Спасибо тебе за этот чудесный дар. Надеюсь, ты проживешь долгую и счастливую жизнь. И вот она смотрела на женщину, сидевшую у нее в гостиной, и пыталась возродить в душе прежнюю благодарность. Ничего не получалось, сердце было словно сковано холодом.
Линда не умолкала ни на миг, очевидно, боясь пауз.
— Когда Дженни родилась, мне было всего семнадцать. Все эти годы я думала о ней. Думаю, вы можете меня понять…
— Понять мы вас можем, — сухо ответила Карен, — но вам, по крайней мере, следовало предварительно позвонить.
— Я боялась, — умоляющим тоном произнесла Линда. — Боялась, что вы ответите отказом.
Она вынула из сумочки салфетку и вытерла глаза.
Карен вновь посмотрела на Грега, который переместился к окну и теперь смотрел куда-то в темноту. Челюсти его были плотно сжаты, глаза метали молнии, но Карен поняла, что Грег уступает ей инициативу, верит, что она справится с ситуацией сама.
— Для Дженни это такой шок. Вы же видели, в каком она состоянии.
— Да, я знала, что для нее это будет потрясением, но надеялась, что в то же время встреча будет для нее радостной. Все-таки она увидит свою природную мать…
Тут Карен стало стыдно за свое ожесточение. Конечно, Дженни обрадуется, что увидела свою настоящую мать. Сколько раз она вслух строила догадки, пытаясь представить, как выглядит ее подлинная мама. Но признавать правоту этой чужой женщины было невыносимо.
— Нельзя обрушивать на ребенка такие вещи без предварительной подготовки. Кроме того, вы в свое время подписали юридический документ. Это безответственно — появляться вот так, когда вам взбредет в голову…
Линда сокрушенно покачала головой:
— Вы правы, вы абсолютно правы. Но я взываю к вашим материнским чувствам. Прошу вас, простите мне мой порыв. Пожалуйста, попытайтесь понять…
Карен в глубине души вполне ее понимала. Родить ребенка и не видеть его столько лет… Это не укладывалось в голове. Должно быть, женщина перенесла невыразимые страдания. Судя по всему, говорила она вполне искренне. Но Карен не хотела проявлять сочувствие, потому что очень явственно ощущала угрозу. Эта чужая женщина пытается отобрать у нее дочь. Карен всецело находилась во власти могучего природного инстинкта, словно медведица, у которой хотят отобрать медвежонка. Умом она все понимала, но голос сердца кричал, что она должна обороняться.
— Не имеет значения, пойму я вас или нет, — сказала вслух Карен еще суше, чем намеревалась. — Дело ведь уже сделано.
Она не слышала, как в гостиную вернулась Дженни, но в это время из-за ее спины раздался укоризненный голос девочки:
— Ну мама…
Дженни поставила на камин вазу с цветами, потом подошла к дивану и села в угол, подальше от Линды.
— Нет, твоя мама права, — признала Линда. — Я не должна была так поступать, рассуждая технически.
— Вы хотите сказать «юридически», — не выдержав, нарушил свое молчание Грег.
— Да, — кивнула Линда, не глядя на него. — Вот именно.
— А я рада, что вы пришли, — выпалила Дженни.
Карен дернулась. Что ж, Дженни всего лишь говорит правду. Только слышать эту правду так больно!
— Я хочу вас о многом расспросить, — продолжила девочка.
— А я хочу знать все о тебе, — быстро обернулась к ней Линда.
— Самый главный вопрос такой… — голос Дженни чуть дрогнул. — Почему вы не захотели меня оставить?
Карен едва удержалась, чтобы не прижать к себе дочь, но Дженни смотрела не на нее, а на Линду — смотрела выжидательно, с вызовом.
— Ах, Дженни, — грустно вздохнула Линда и покачала головой. — Я знаю, что́ ты думаешь…
— Думаю то, что есть. Вы ведь от меня отказались?
— Да, но в то время на меня свалилось столько всякого… Если бы я могла тебе все рассказать…
— И все-таки я хочу знать причину, — упрямо повторила Дженни.
Линда замолчала, лицо ее приняло страдальческое выражение.
— Я как раз начала говорить об этом, когда ты вышла за вазой. Я родилась в Бейланде, здесь и выросла. Когда забеременела, мне было всего семнадцать лет, то есть я была ненамного старше, чем ты сейчас. А вопрос о замужестве… не стоял на повестке дня.
— Стало быть, отец от меня тоже отказался, — резюмировала Дженни. — Я появилась на свет по недоразумению.
— Не говори так, — перебила ее Линда. — Посмотри на себя, ты выросла такая красивая. Иногда я не могу понять, зачем родилась на свет. А сейчас смотрю на тебя и думаю, что хоть одно хорошее дело в жизни сделала. Даже не одно, а целых два: родила тебя и устроила так, что ты попала к этим чудесным людям…
Против воли эти слова растрогали Карен, и на миг она ощутила нечто вроде родственного чувства к этой незнакомке, благодаря которой Дженни появилась на свет.
— Но вы могли бы меня оставить, — не сдавалась Дженни. — На свете полным-полно матерей-одиночек.
Линда покачала головой:
— Тринадцать лет назад все было по-другому. Люди относились к подобным вещам не так, как сейчас. А ведь я была еще школьницей. Да и мои родители… никогда с этим не смирились бы. У нас была строгая католическая семья. Я нипочем не посмела бы признаться им…
— И что же вы сделали? — с любопытством спросила Дженни.
— Я договорилась с адвокатом о том, что тебя удочерят, а потом отправилась в Чикаго, в специальное заведение для незамужних рожениц. Когда ты родилась, адвокат приехал и забрал тебя. А я с тех пор живу в Чикаго. Закончила вечернюю школу, получила работу.
— А что вы сказали родителям?
— Ничего. Просто взяла и уехала.
Дженни наморщила лоб:
— Ну а потом-то вы вышли замуж и все такое, да?
— Нет, — резко ответила Линда. — Я живу вдвоем с кошкой.
— Я люблю кошек, — осторожно вставила Дженни.
— У тебя есть кошка? — Линда огляделась по сторонам.
— Нет, у мамы на них аллергия.
Карен поморщилась, ибо в этих словах ей послышался скрытый упрек.
— Ну, хватит обо мне, — сказала Линда. — Расскажи-ка мне лучше о себе.
— Но у меня еще много всяких вопросов, — возразила Дженни. — Вы с нами поужинаете?
При этих словах у Карен и Грега на лицах появилось такое выражение, что Линда быстро ответила:
— Думаю, это не самая хорошая идея.
Дженни взглянула на приемную мать и поняла, чем вызвана подобная реакция на приглашение.
— Мама, мы ведь ее приглашаем, правда? — с вызовом спросила девочка.
— Но я ничего особенного не планировала, — смешалась Карен. — Просто холодные закуски… Однако, если…
— Дженни, всему есть предел, — вмешался Грег.
— Нет-нет, — подхватила Линда. — Я и так злоупотребила вашим терпением.
— А я хочу, чтобы она осталась! — выкрикнула Дженни.
— Понимаешь, — обратилась к ней Линда, — мне нужно наведаться и к моей собственной маме. Ведь сегодня День матери.
Этот довод на Дженни подействовал.
— А вы давно ее не видели?
— С тех пор, как сбежала из дома, — мрачно ответила Линда.
— Ничего себе, — присвистнула Дженни.
— Поэтому, сама видишь, я все равно не смогла бы остаться на ужин.
Дженни увидела облегчение, отразившееся на лице Карен, и насупилась.
— Очень жаль, — с нажимом сказала она.
— Мне тоже жаль. Знаешь что, если твои родители не возражают, мы с тобой могли бы встретиться завтра. Допустим, пообедать вместе. Заодно узнали бы друг друга получше.
— Завтра Дженни идет в школу, — быстро вставила Карен.
— Но это важнее, чем уроки! — воскликнула Дженни.