Томми просунул голову в дверь.
— Папа сказал, ты должна сейчас же спуститься.
Я выдавила улыбку. Ради него я была бы сильной. Я не позволила бы ему увидеть ужас, который поглотил каждый дюйм моего тела.
— Разве она не прелесть, Томо? — Спросила Селеста.
Он кивнул и скорчил гримасу.
— Она похожа на девчачью пастилу. — Потом он рассмеялся и побежал обратно вниз.
— Нам лучше спуститься, — сказала она, но когда я не последовала за ней сразу, она со вздохом повернулась обратно. — София, у нас нет времени на твои истерики.
— Я делаю это, я выхожу замуж за этого урода, отказываюсь от своей жизни ради Томми. Только из-за него. — Селеста превратила мою жизнь в сущий ад, когда я жила здесь, а моему отцу было все равно. Ему никогда не было все равно. Я выдержала ее прищуренный взгляд. — Сегодня папа бросает меня на растерзание волкам, чтобы спасти свою собственную задницу. Ты должна знать, если что-нибудь случится с Томми, если ты подведешь его, если ты не защитишь его и с ним что-нибудь… случится, я найду способ сбежать от О'Рурков, и чего бы это ни стоило, я уничтожу и тебя, и моего отца.
— София…
— Я не хочу этого слышать. Защити его, Селеста, ценой своей жизни, потому что, если ты этого не сделаешь, твоя жизнь не будет с ничего. Я позабочусь об этом. — Мой голос дрожал от ярости.
Она уставилась на меня, ее шок был очевиден. Я никогда раньше так с ней не разговаривала. Я никогда ни с кем так раньше не разговаривала. Она ждала, что я отступлю, возьму свои слова обратно, но когда я этого не сделала, правдивость моих слов ясно читалась в моих глазах, ее шок превратился в ярость. Она накатывала на нее волнами. Однако она не пошла в атаку, ей это было не нужно, она уже победила.
— Дай мне слово, — сказала я, настаивая, но не отступая.
— Томми — мой сын, конечно, я буду защищать его, — сказала она, как будто это было очевидно.
Это было не так. Она ставила себя выше всех, всегда, даже Томми. Я направилась к двери.
— Давай покончим с этим.
— София?
Я обернулась, и что-то блеснуло в ее глазах.
— Я знаю, у тебя мало опыта общения с мужчинами, но я хочу предупредить тебя, у Адама О'Рурка… репутация. Он бывает немного груб со своими женщинами. — Притворная забота преобразила ее пластиковое лицо. — Я знаю… некоторые из них действительно пропали. Но я уверена, что если ты сделаешь так, как он говорит, сегодня вечером, не плачь и не суетись, у тебя все получится.
Мое сердце подпрыгнуло к горлу.
— Мой отец знает об этом?
Фальшивое сочувствие исказило ее лицо.
— Конечно. Все знают. — Она шагнула ко мне и взъерошила мои волосы, затем улыбнулась, как акула. Настоящая Селеста теперь проявлялась во всей своей красе, та сторона себя, которую она чаще всего скрывала, когда мой отец был рядом, потому что он предпочитал, чтобы его женщины были мягкими, милыми и послушными. — Утром у тебя будет болеть. Теплая ванна могла бы помочь. — Затем она взяла меня под руку и сказала с улыбкой: — Нам лучше идти. Мы не хотим злить твоего будущего мужа. Из-за этого может получиться очень неприятная брачная ночь.
Ошеломленная, я позволила ей вывести меня за дверь и по коридору к лестнице. Я была на автопилоте, слишком измученная, чтобы делать что-то еще.
Что бы сделал Адам, когда бы понял, что его новая жена сломлена? Что бы он сделал, когда я проснулась бы с криком и метанием, когда я пинала бы его во сне?
Мы остановились наверху лестницы. Мой отец стоял внизу, ожидая. Я ухватилась за перила, выпрямила спину и направилась вниз.
— Где мы это делаем? — Спросила я, когда спустилась.
Его лоб наморщился от беспокойства.
— Их еще нет. Шеймус сказал, что они будут здесь в семь. Я пытался дозвониться, но Адам не берет трубку.
Они опоздали на час. Может быть, Адам тоже не хотел проходить через это. Неужели он отказался жениться на мне? Зародился лучик надежды.
— Может быть, они передумали…
Входная дверь открылась, и мы все обернулись.
Киллиан О'Рурк вошел так, словно ему принадлежал весь мир и все в нем. Высокий, сильный, красивый — и совершенно извращенный. С ним была горстка вооруженных людей, и через открытую дверь я могла видеть, что снаружи их было еще больше. Он даже не взглянул на меня, его взгляд был прикован к моему отцу.