Ее длинные светлые волосы ниспадали свободными волнами почти до талии. Ее платье было скромным, но облегало тело. У нее были пышные формы, но она все равно выглядела хрупкой. Хрупкая. Мне придется очень постараться, чтобы быть с ней осторожным.
Она была еще молода, на восемь лет моложе меня. Невинная. Податливая. Моя новоиспеченная невеста проявляла некоторую твердость характера, но было много вещей, которых она не знала — об этой жизни, о мужчинах, — и нравилось ей это или нет, признавала она это или нет, в конце концов, она должна следовать за мной. Тогда я бы сделал из нее идеальную жену и такую мать, какую хотел бы для своих будущих детей. Такой матери у меня никогда не было.
Я никогда не хотел ничего из этого, но, глядя на нее сейчас? Меня переполняло чувство собственности. Что-то в ней пробудило во мне монстра, но вместо того, чтобы жаждать крови и смерти, София заставила меня хотеть того, чего у меня никогда раньше не было, и это взревело во мне.
Она была первой вещью, которую я когда-либо по-настоящему хотел для себя, которую я позволил себе иметь с тех пор, как был мальчиком. Желать чего-то в детстве, хотеть чего-то было бессмысленно.
Теперь она моргнула, глядя на меня, ее губы, похожие на бутон розы, были покрыты розовой помадой. Ее рот был полным и надутым. Я хотел попробовать ее снова. Желание целоваться не было чем-то таким, что я испытывал до встречи с ней. Но теперь, боже, я не мог насытиться этими губами. Мне хотелось сжать в кулаке все эти идеальные светлые волосы, пока я смотрел, как этот прелестный ротик обхватывает мой член, смотреть, как она борется за то, чтобы взять меня всего. Я хотел увидеть, как эта розовая помада будет размазана по моему члену, когда я широко раздвину ее ноги и войду в нее.
Я не знал наверняка, девственница она или нет, и мне было все равно. То, что она делала до того, как я нашел ее, не имело значения, но что я знал наверняка, так это то, что она никогда не была с таким мужчиной, как я.
Мне хотелось разрушить невинность и страх, которые я видел в ее голубых глазах, и превратить их в неприкрытый голод. Я не верил в любовь, я был неспособен на эмоции, но дикое чувство, растущее во мне прямо тогда, было всепоглощающим, и я не буду счастлив, пока она не возжелает меня, и только меня, до конца своей жизни.
Я сократил расстояние между нами, и страх, который я увидел на ее лице, усилился. Я понял. Несмотря на то, что она кончила так сильно, что брызнула мне на руку, до сегодняшнего дня мы встречались всего пару раз, по крайней мере, пока она не спала. Она не знала меня, и, к счастью, будучи под защитой своего отца, возможно, слышала обо мне, но ничего конкретного. Что бы она почувствовала, если бы узнала о том, что я сделал для Шеймуса, о том, что ее муж был монстром О'Рурка, его извращенным незаконнорожденным сыном и таким же испорченным, как и его отец-садист?
Я ненавидел, когда она так смотрела на меня. Большинство людей боялись меня; я не хотел этого от нее. Когда я позволял себе в течение последних двенадцати месяцев представлять ее здесь, со мной, в ее глазах никогда не было страха, когда она смотрела на меня, по крайней мере, в этой комнате.
— Я не причиню тебе вреда, София, — сказал я, заставляя себя говорить мягче, когда заправлял ей волосы за ухо. Она вздрогнула, когда моя рука прошлась по кружевам ее свадебного платья, по плечу, затем по спине. Я просунул руку под густую завесу ее волос, нащупал молнию и медленно потянул ее вниз.
Она замерла.
— Я-я подумала, мы могли бы… не торопиться. Узнать друг друга получше, прежде чем мы… — Она посмотрела на кровать и снова на меня. — Прежде чем мы, э-э…
— Трахнемся?
Она сглотнула.
— Д-да.
Я взял в ладони ее изящный подбородок.
— Ты моя жена, София. С этой ночи ты в моей постели. Я не хочу пугать тебя, любимая, но я не джентльмен. Я буду относиться к тебе с уважением, но я не хороший человек и не терпеливый. Теперь ты моя, и я не буду ждать, чтобы заявить права на каждый дюйм твоего тела.
Она попыталась сделать шаг назад, и я сжал ее крепче, скрипя зубами. Что я хотел сделать, так это приказать ей раздеться и наклониться над кроватью. Я хотел разобраться со всей той потребностью, которая поглотила меня с тех пор, как я впервые увидел ее год назад. Непреодолимый голод по ней, который только усилился, когда она подошла ко мне, дрожа и широко раскрыв глаза, и встала напротив меня перед тем священником.
Этот союз был единственным, что поддерживало Бреннану жизнь, и этот старый хрен знал это, но вместо того, чтобы сражаться и умереть с честью, он отдал свою драгоценную единственную дочь монстру О'Рурку. Он заслуживал страданий.