Однако мой отец был манипулятором, и каким бы реальным ни выглядел его страх сегодня, я не собиралась просто верить ему, я знала лучше. Папа сказал, что скоро все изменится, и чем больше я думала об этом, тем больше беспокоилась. Он мог сделать или сказать что угодно, чтобы подчинить меня своей воле. Мне нужны были доказательства того, что он сказал, а до тех пор о разговоре с Киллианом не могло быть и речи. Слишком многое было поставлено на карту.
Я поставила будильник на 1:30, поставила его на виброзвонок и сунула под подушку. Я понятия не имела, что собираюсь делать, но я знала, что должна попытаться остановить это. Мне нужно было поговорить с ним. Мне нужно было попытаться разрядить эту ситуацию, пока она не зашла еще дальше, а было уже слишком поздно. И если мой отец говорил правду, и он заключал сделки на территории Киллиана, я должна была попытаться убедить его прийти к Киллиану, чтобы заплатить ему его долги; тогда он действительно мог бы отказаться от всего этого.
Я выключила прикроватную лампу. Если бы Киллиан сейчас посмотрел мне в глаза, он бы понял, что я что-то скрываю.
Дверь ванной открылась. Я мельком увидела обнаженное тело Киллиана, всю гладкую, покрытую чернилами кожу, его влажные волосы, зачесанные назад, прежде чем он закрыл за собой дверь, а затем направился к кровати. Матрас прогнулся, когда он забрался внутрь, и мгновенно притянул меня к себе.
— У тебя был важный день? — спросил он.
— Хм, — сказала я и помолилась, чтобы он не почувствовал, как быстро колотится мое сердце.
Он поцеловал меня в затылок.
— Люблю тебя такой, Софи, нежной и сонной. — Он обхватил ладонями мои груди, неторопливо сжимая, играя с моими сосками, пока они не затвердели, и я не начала извиваться. Это было похоже на те первые ночи, когда я была здесь, когда он ложился ко мне в постель и заставлял меня кончить в темноте, как будто это был наш маленький секрет, о котором никто больше не должен был знать. Что-то, о чем я могла бы притвориться, что ничего не произошло при холодном свете дня.
— Ты хочешь, чтобы я доставил тебе удовольствие, моя красавица? — спросил он мне на ухо и скользнул рукой вниз по моим трусикам.
Я хотела. Я хотела его. Я всегда хотела его.
— Да.
Он подвинулся так, чтобы прислониться к изголовью кровати, увлекая меня за собой, и притянул меня к себе между ног, так что моя спина оказалась спереди. Свет от его телефона прорвался сквозь темноту, и он протянул его перед нами.
— Посмотри на это, — сказал он с более чем легким рычанием в голосе.
На экране появилось изображение. Я напряглась, когда на экране появилась комната. Моей первой мыслью было, что он что-то знает, что он знал, что мой отец устроил мне засаду в комнате Томми, и он знал, что он сделал. Но потом я увидела Конора.
— Что это?
— Продолжай наблюдать, — сказал он.
Мгновение спустя я вошла в комнату, мои волосы были растрепаны. Конор поднял голову и улыбнулся. Я прошла дальше в комнату, и все остальное мое тело оказалось в поле зрения. Я была в футболке и трусиках, кружевных, которые почти ничего не прикрывали. Утром у меня было похмелье. Черт.
— Я могу объяснить…
— Так будет лучше для тебя, детка, потому что я должен сказать тебе, что я чертовски не в порядке, когда мои мужчины видят мою жену в нижнем белье. — Его губы приблизились к моему уху. — Я могу видеть твою киску прямо сквозь них, а значит, и Конор тоже.
— У меня было похмелье, и я вроде как отключилась на часть ночи раньше. Я думала, что была в купальнике. Я и не знала, что ты переодел меня.
— Тебе повезло, что я не выколол Конору глаза. Единственная причина, по которой я оставил его в живых, — это то, что я знаю, что могу ему доверять.
Я дрожала, но не от страха, от того, как его руки двигались вверх по внутренней стороне моих бедер, разминая мою плоть.
— Сними трусики, — сказал он.
Я сбросила их вниз, мгновенно раздвигая для него ноги.
— Моя развратная девочка, всегда такая нетерпеливая, — сказал он и обхватил мои ноги своими, широко разводя.
— Прости. Это больше никогда не повторится, — сказала я, и от необходимости мой голос задрожал.
Он отложил телефон в сторону, и комната снова погрузилась в темноту. Затем его рука вернулась, и он начал нежно кружить по моему клитору, втирая свой твердый член в мою задницу.
— Насколько сожалеешь?
— Мне очень, очень жаль, — прошептала я.
Его губы снова приблизились к моему уху.
— Ты знаешь, что я должен наказать тебя, не так ли, любимая?
Да, я хотела, чтобы он наказал меня. Сегодня, из всех ночей, я хотела, чтобы меня наказали.