Он покачал головой.
— Он хочет, чтобы ты убралась с территории.
— Когда я смогу вернуться? — Спросила я, когда он открыл мне дверь.
— Ты не можешь, Софи. Мне жаль, — сказал он с тем же выражением жалости на лице, что и у Конора.
— Ты собираешься убить меня сейчас?
— Ты собираешься кому-нибудь рассказать, что произошло?
— Нет. — Я не хотела думать об этом, у меня не было ни малейшего шанса кому-либо рассказать об этом.
— Тогда нет, — сказал он.
На самом деле я не боялась за свою жизнь. Киллиан, может, и выгонял меня, но он никогда и никому не позволил бы причинить мне боль.
— Ты дашь мне знать, как чувствует себя Конор?
— Да, — сказал он и закрыл за мной дверь. Он сел и повернулся ко мне. — Тебе есть куда пойти?
Я не собиралась домой. Мой отец был для меня мертв.
— Нет.
— А как насчет твоей подруги — шумной, кокетливой?
Вариант с Фионой был возможен, но если бы она увидела меня сейчас, я бы развалилась на части. Я быстро поискала в телефоне и нашла поблизости Airbnb, который был доступен через пару недель. Я забронировала его.
— Просто отвези меня в отель, подойдет любой, я договорилась на завтра. Я пришлю тебе адрес, и ты сможешь заказать доставку моих вещей завтра, если ты не против?
Дэнни кивнул, завел машину, и мы уехали.
Это было тяжело, но мне удалось сдержать свои эмоции, когда я прощалась, уходила и заселялась в свой номер на ночь. Я поднялась на лифте на пятый этаж, нашла свою комнату и закрыла дверь, но даже тогда я не позволила боли и страху захлестнуть меня. Потому что, несмотря на то, что произошло, или на то, что сказал Дэнни, или на то, что Киллиан отослал меня, это не было окончено — мы с Киллианом не закончили.
Я могу быть такой же упрямой, как и он.
Глава Двадцать шестая
Киллиан
— Она вернулась, — сказал Конор, скривив губы. Я вышел на балкон и посмотрел на главные ворота.
— Чего она хочет? — Спросил я, в груди у меня так чертовски сдавило, что я едва мог дышать.
Конор усмехнулся позади меня.
— Поговорить с тобой.
Я потер лоб, за глазами нарастала головная боль. Зачем она это делала? Черт возьми, это была пытка. Из-за меня ее чуть не застрелили, когда она была здесь в последний раз. Наблюдая, как Дэнни уводит ее, покрытую кровью Шеймуса.
— Господи, долгие секунды я думал, что это ее кровь, — я вцепился в перила. Мое гребаное сердце остановилось у меня в груди.
Мы нашли Салли, и она была вне себя от ужаса, рассказывая правду о том, что на самом деле произошло той ночью. Шеймус использовал ее в качестве посредника при заключении сделок с Бреннаном и Паоло. Это она открыла ворота и впустила его, а не София. Она сказала, что София не знала, что Паоло будет там, что она испугалась, когда увидела его, и он силой усадил ее в машину. София ничего не знала о планах отца в отношении нее. Они тешили эго Шеймуса, использовали его, чтобы добраться до меня, проникнуть в мой дом, но они не собирались оставлять его в живых.
Теперь я понял, что, когда я внес Софию в свой дом после того, как в нас стреляли, и обнаружил стоящую там Салли, потрясение на ее лице было вызвано не стрельбой, а тем, что я все еще жив.
Я подвел Софию всеми возможными способами. Она сказала, что любит меня, но, тем не менее, мысль о том, что она действительно может так себя чувствовать, что она может по-настоящему хотеть меня, быть влюбленной в меня, монстра О'Рурка, была такой чертовски… чуждой, казалась настолько по-настоящему невозможной, что поверить, что она предала меня, было более логичным выбором.
Но она этого не сделала. Она не предавала меня. Я потер ноющую боль в центре груди.
София подняла руку, прикрывая глаза от солнца, и заметила меня, стоящего здесь. Что она хотела мне сказать? Она должна бояться. Я обвинил ее в предательстве, запер ее, назвал шлюхой, а потом трахнул. Потом ее чуть не застрелили, и я вышвырнул ее из своего дома, как пустое место.
И все же она появляется третий день подряд, требуя поговорить со мной. Разве она не знала, что я пытался защитить ее? От насилия этого мира, от меня.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Спросил Конор.
Я должен сказать ему, чтобы он отослал ее подальше, как я делал последние два дня, но после того дерьма, которое я ей устроил, если она пришла сюда, чтобы обругать меня или замахнуться, может быть, мне стоит впустить ее. Я был в долгу перед ней. Господи, я должен был извиниться перед ней, но пускать ее обратно в этот дом было опасно. Она заставляла меня чувствовать вещи, делать вещи — хотеть вещи, которых у меня никогда раньше не было.