— Впусти ее, — сказал я, прежде чем осознал, что собираюсь это сказать.
Конор ухмыльнулся.
— Возможно, тебе стоит снять кевлар. — Он издал смешок. — Хотя, судя по тому, как она набросилась на Шеймуса, когда поняла, что он нацелился на тебя, я не думаю, что тебе есть о чем беспокоиться. — Затем он ушел.
Она сделала это, не так ли? Она увидела, как он наставил на меня пистолет, и бросилась к нему. Она пыталась защитить меня. Я крепче вцепился в перила, когда воспоминания затопили мой разум. Ее могли убить, черт возьми. Зачем ей это делать?
Я смотрел, как Конор шагает к воротам, затем отвернулся, не зная, как справиться с бурей, бушующей у меня внутри, с тем, как мое сердце внезапно заколотилось в груди. Я крепко сжал кулаки и попытался выровнять дыхание. Я все еще пытался взять себя в руки, когда дверь открылась. Конор вошел первым, затем отступил в сторону, пропуская Софию внутрь.
Господи, она была прекрасна.
Конор, ублюдок, подмигнул мне из-за спины Софии, прежде чем выйти и закрыть за собой дверь.
— Салли во всем призналась, — сказал я, прежде чем она успела заговорить. — Я знаю, что ты не имеешь никакого отношения к тому, что произошло той ночью.
Она кивнула.
— Нет, я этого не делала.
Мы смотрели друг на друга через всю комнату, секунды тянулись.
— Почему ты здесь? — Спросил я, нарушив тишину.
В то же время она сказала:
— Ты впустил меня.
— Мне показалось, ты решила поговорить со мной, — сказал я.
Она подошла на шаг ближе.
— Ты не знаешь, почему я здесь? Правда?
Я изучал ее красивое лицо.
— Я подумал, что, возможно, тебе захочется меня ударить.
Она одарила меня улыбкой.
— Не только это.
Мой взгляд скользнул по ее рукам, заметив там темные синяки. Я беспокоился, что без меня рядом, чтобы остановить ее, она поранится во сне.
— Ты поранилась.
— С тех пор, как ты отослал меня, мне часто снились кошмары. — Она покачала головой. — И тебя здесь нет, чтобы удерживать меня.
Черт. Тяга к ней была сильной. Я был с ней в одной комнате всего несколько минут, и я уже был близок к тому, чтобы сорваться, схватить ее и не дать ей уйти.
— Тебе нужно быть осторожнее. — Я не хотел, чтобы мой голос прозвучал резко, но это произошло. Видеть, как ей больно, было издевательством надо мной.
— До тебя мне все время было больно, Киллиан.
Я вздрогнул, это действие застало меня врасплох.
— С твоей стороны неразумно находиться здесь.
— Нет? — Она подошла еще на шаг ближе. — Почему это?
— Ты же знаешь, что я за человек, милая, — сказал я, и мой голос дрогнул так, как никогда раньше. — Тебе не следовало возвращаться сюда.
— Почему? — прошептала она.
Я не был уверен, что сказать. Я просто знал, что не смогу заставить ее оставаться здесь против ее воли ни мгновения дольше.
— Говори, зачем ты пришла, быстро, а потом тебе нужно уходить. Я говорил тебе, София, что происходит, когда я делаю что-то своим. Тебе опасно находиться здесь.
— Ты сказал, что не отпускаешь то, что принадлежит тебе. — Ее голова склонилась набок. — Так почему ты меня отпустил? — снова спросила она, не давая мне сорваться с крючка.
Я изучал ее лицо, выражение ее глаз. Там было что-то похожее на триумф, и я не был уверен почему.
— Потому что я… я не хотел…
Что?
— Ты не хотел заставлять меня быть здесь против моей воли, — сказала она, словно прочитав мои мысли.
— Нет.
— Как ты думаешь, почему это так?
Я дышал тяжелее, и мои гребаные руки дрожали.
— София, — прорычал я. Я не знал, что она говорила, чего хотела от меня, но чем дольше она была здесь, тем тяжелее это было.
Она сделала еще шаг, так что оказалась прямо передо мной.
— Ты отпустил меня, потому что хотел, чтобы я была с тобой по собственной воле. Ты хотел, чтобы я была здесь с тобой, потому что я сама этого хотела, а не потому, что ты заставил меня. — Она запрокинула голову и пристально посмотрела на меня. — И причина, по которой ты хотел этого, Киллиан, в том, что ты влюблен в меня.
Я моргнул, глядя на нее сверху вниз, борясь с желанием сбить ее с ног и прижать к себе, в то время как каждый мускул в моем теле цеплялся за то, что она только что сказала. Было ли это тем, что я чувствовал? Был ли этот запутанный узел в моем животе и этот кулак в центре моей груди любовью? Я не мог думать ни о чем, кроме нее, с тех пор, как отослал ее прочь. Я ходил по дому, чертовски потерянный. Обнаружил себя в ее кабинете, или в ее шкафу, или, черт возьми, нюхающим ее шампунь, который остался в моей ванной, или лосьон с ванилью и корицей, который я не мог заставить себя выбросить. Я даже не сменил простыни и каждое утро просыпался, вцепившись в ее гребаную подушку.