Ночь прошла совершенно спокойно. Через час после того, как Лена проглотила капсулу, ее стало клонить в сон, буквально вырубать. Поэтому пробормотав что-то, видимо пожелав мне спокойной ночи, она ушла к себе в комнату.
Я тоже не стал долго засиживаться. На завтра запланировал несколько дел, так что лишний отдых не помешает.
Правда совесть и, как оказывается, огромное чувство ответственности, заставляли меня несколько раз подниматься и проверять самочувствие девушки. Я щупал ей лоб, проверяя температуру и зажимал запястье, контролируя сердцебиение. Вроде все было в пределах нормы. Хотя Лена ни разу не проснулась от моих касаний.
Как не проснулась она и утром. Но Наездник успокоил меня, объяснив, что все в порядке: процесс интеграции идет по плану и никаких поводов для беспокойства совершенно нет.
Так что я, быстро позавтракав, начеркал девушке записку и ушел, осторожно защелкнув замок.
Несколько кварталов бодрым шагом и вот я стою перед знакомым ангаром. Автомастерская. Вот только снег у широченных распашных ворот не убран, а к боковому входу ведет тоненькая тропочка. Видно, что дела тут идут не очень.
Сколько я здесь проработал… Во время учебы в шараге подрабатывал шиномонтажником. Потом по окончанию технаря потыкавшись-помыкавшись в разные конторки и убедившись, что никому-то я такой умный не нужен, снова вернулся сюда, правда, уже в должности автослесаря.
Дааа, есть что вспомнить! И смешное, и грустное, и печальное.
— Молодой человек, вы чем-то интересуетесь? — окликнул меня голос, от которого у меня екнуло в груди.
Оглянулся. По тропке, одетый в ватник и шапку-ушанку, ко мне приближался хозяин этой автомастерской.
Вячеслав Евгеньевич собственной персоной. Похудевший, трехдневная щетина превратилась в трехмесячную бороду, но с тем же толстенным кожаным портфелем. И вместе с замызганным ватником это смотрелось еще смешнее.
— Дак чем могу быть полезен? — вновь спросил он, подходя ближе и заглядывая мне в глаза. Потаскала его жизнь, раз стал таким вежливым.
Он замер, всматриваясь в меня. Затем его зрачки расширились, а лицо стало стремительно белеть.
— Ско… скороход? — почти прошептал он. Борода разительно чернела на фоне общей бледности кожи. — Ты зачем сюда?
Я понял, что он смотрел мои танцы на Красной площади. Видел, как я стремительно и быстро расправился с противниками, слегка запнувшись на последнем. Видел, что убийства для меня теперь вполне себе обычные дела. И вспоминал, как он лишал меня зарплаты, как выгнал с работы без средств к существованию. И наверняка подумал, что я пришел за ним. Мстить и наказывать.
Именно так бы я и поступил, будь бандитом из прошлого века, пытающимся наказать обидчиков. Но я совсем другой. И мне, откровенно, плевать на страхи этого стареющего, седеющего «бизнесмена». Не к нему я шел.
— Здравствуй, Вячеслав Евгеньевич! Вижу: узнал меня, вспомнил! — я мило улыбнулся ему, осознанно напустив металл в голос. Пускай чуть помучается, попотеет от страха, размышляя о своей судьбе.
— Угу, — коротко кивнул он. — Чем обязан… Стас?
Ого! Он даже вспомнил, как меня зовут. А то до этого только кличкой звал. Как собаку. Вполне вероятно, что в его голове я и был на уровне собаки. Тихое безмолвное чмо, с которым можно делать все, что угодно.
У меня даже мелькнула мысль. Дерзкая, мстительная.
Но нет, не для этого я здесь.
— Дак Вано ищу, — ответил я, также улыбаясь. — Никак не могу до него дозвониться.
— Нет его тут, ушел он. В лагерь. Три недели уж как ушел, — бывший босс скривился, погрустнел, будто говорил о том, кто навсегда покинул этот мир. О покойнике.
— Куда?
— В тренировочный лагерь, емана! К Системщикам этим млядским.
— Вот блин, не застал, значит, — я оглянулся на ангар. — Ну а пацаны какие работают? Я зайду, поздороваюсь?
— Иди, — бородач махнул рукой. — Только Ринатка там и остался. Остальные все туда подались.
— Ага, спасибо, босс. Бывайте! — я, скрипя снегом под подошвами, пошел к двери.
— Хреново мы тут стали жить, Стасян, — догнал меня голос Евгеньича. — Эти гады весь бизнес похерили. Честным пацанам да бродягам жить не на что стало! Может, подсобишь нам, а? Я ж видел, как ты их там покрошил.
— Может подсоблю, — ответил я, открывая двери. — Удачи!
В ангаре пусто и гулко. Когда-то здесь кипела жизнь, машины въезжали и выезжали, работали люди, скрипели механизмы, гудели моторы. А сейчас только одинокая лампа в дальнем углу разгоняла мрак.
Там над верстаком склонился темноволосый парень, что-то старательно обрабатывая напильником. Скрип металла о металл многократным эхом метался по пустому помещению, вызывая непонятную боль в зубах.