Покосившиеся казармы кое-как подлатали, вставили новые окна и двери. Сразу за платцем соорудили огромную полосу препятствий, на которой сейчас страдало человек двести. Действительно всех полов и возрастов. Тут были и совсем молодые пацанята и девчонки, седые дядечки и моложавые женщины. В тренировочных костюмах, несмотря на не самую жаркую погоду, они, тем не менее, исходили потом и жаром. Видимо гоняют их как следует.
Начальник лагеря был Системщиком. Вот не знаю почему, но я чую их сразу же. Хотя внешне никаких признаков, естественно, нет. Мужчина, чуть старше средних лет, на голове легкие залысины.
Не спрашивая абсолютно ничего, почти не смотря на меня, он в лоб озвучил условие:
— Половина зарплаты за месяц и ты принят. Но как пройдешь выходное испытание — это не мои проблемы.
Я только кивнул — это мне и нужно.
Системщик набрал номер на древнем, дисковом и проводном телефоне, вызвав какого-то Степаныча, и указал мне на дверь.
Быстро у них тут дела делаются. Оперативно. Такое ощущение, что начальство совсем не интересует качество обучения выпускаемых кадетов. Главное выпустить, а там, мол, не наши проблемы. Я вообще противник подобного, но в данном случае прям поддерживал такое решение всеми руками и ногами.
Степаныч — шаркающий ногами мужчина, сначала провел меня в гардероб, где приказал сдать все личные вещи, включая одежду, телефон и различные девайсы, а затем выдал что-то типа формы. Цвета хаки, бесформенные тренировочные штаны с толстовкой, бутсы да фуфайку с шапкой. И в опечатанном полиэтиленовом мешке — нижнее белье и предметы личной гигиены: бритву, зубную щетку с пастой, нитку с иголкой да расческу.
Потом мы пошли в казарму. Здоровое здание было поделено на четыре секции. Две мужских и две женских. В каждой секции стояло по пятьдесят коек, находился свой туалет и душевые. В третьей секции Степаныч раскатал свернутый на кровати матрас и кивнул мне — располагайся.
— Твои сейчас на умирайке, жди здесь, будут примерно через полчаса. Там и с начальником своим познакомишься.
— Где? — переспросил я.
— Умирайка, полосу препятствия так зовем. Там уже шесть человек погибло. Кто захлебнулся, кто шею сломал. Познакомишься скоро.
Шаркая подошвами, он ушел, а я, сев на кровать, стал ждать. Попутно списался с Леной — хорошо, что хоть связь тут была весьма устойчива. Она все так же ела и слегка проклинала меня, обещая, что к тому моменту как я вернусь, прибавит килограмм двадцать чистого веса… Гравиорган сам себя не вырастит.
Вскоре действительно в коридорах зашумело, заохало, запроклинало на сотни разных голосов. Толпа мокрых от пота, уставших людей, громыхая подошвами грубых ботинок завалилась в казарму.
Раздались короткие команды и часть сразу направилась в душ, остальные, кто падал в изнеможении на кровати, кто раздевался, скидывая с себя тяжелую, влажную одежду.
Я же осматривался, вытягивая шею, ища среди прибывших знакомую фигуру. Повезет или он окажется в другой секции?
Повезло! Широченные плечи друга с его белобрысой макушкой коротко стриженых волос нашлись в дальнем конце помещения. Ура!
— Вано! — окликнул я его, продираясь сквозь койки, тумбочки и недовольных людей.
Спина человека, которому я сейчас прорывался, напряглась, чуть вздрогнула и медленно начала поворачиваться. Пару секунд он искал меня глазами, затем секунда на опознание, когда увидев мое лицо, он сначала мысленно сбрил с меня бороду и изменил прическу, и только потом радостное узнавание. Дикие крики, расталкивание замешкавшихся и объятия, от которых, даже мои модифицированные, кости затрещали.
Вечером до отбоя мы наконец смогли найти укромный угол и откровенно поговорить. Хотя речь в основном шла обо мне.
Иван, не стесняясь в выражениях, делился впечатлениями о моем выступлении на Красной площади. Казалось, его увидела вся страна, хотя больше его (два раза) нигде по центральным каналам не показывали. Только по интернету. Да и там старались удалить. Стереть, уничтожить даже память о том позорном для Системы случае.
Но люди оказывается помнили. Иван рассказал мне такое, что совершенно не вязалось с тем, что провозглашалось официальными источниками СМИ. О новых функциях программы «телеграмм» — мгновенных группах. Их создали в ответ на тотальную зачистку интернета от любой другой, не соответствующей общепринятой информации. Срок жизни таких групп составлял не более получаса, но создавать их мог любой человек и затем рассылка приходила определенному кругу лиц, у которых в профиле стоял нужный хештег.
И там, в этих группах писали очень и очень разное. Например, о взбунтовавшихся городах, откуда изгнали всех Системщиков. В нашей стране из самых крупных это был Хабаровск. В США — Лос-Анджелес. И еще много городов по всему миру. И у них появился символ борьбы с Системой. Я. Да, это было просто удивительно! Меня выбрали символом борьбы! Моя фотка с гравимечом, когда я застыл на мгновенье после убийства шестого бойца стала знаком Сопротивления. С ума сойти!