Приготовься. Сейчас я «запущу» твое тело.
Три…
Два…
Один
ВДОХ.
Юля
Ску-ко-тень!
Вот уж никогда бы не подумала, что находиться в окружении врагов, ежесекундно подвергая себя риску, будет так скучно и нудно.
Я все так же сидела в самом темном углу тюремной камеры, рядом, буквально в паре метров, стояла рама со Стасом, а напротив, недалеко от выхода, сидели охранники. И им было проще всего — для них поставили стулья и караул менялся с периодичностью в два часа. И, если автоматчики, ровно шесть штук, каждый раз были новые, то Системщиков, как я поняла было всего двое. Я сидела тут уже пятый час и за три смены караула уже дважды видела этого седого мужика. Видно, что он жутко устал, не выспался и постоянно клюет носом.
Я и сама пару раз засыпала, буквально отрубаясь от реальности. Казалось бы — я нахожусь в самом логове врага, настолько близко, что при желании могу доплюнуть до него, но организм думал иначе. Ты сидишь? Сидишь. Ничего не делаешь? Ничего не делаешь. Давай спать! И я проваливалась в скоротечный тревожный сон.
Самое плохое тут — это невозможность поменять позу по желанию. Ноги и руки затекали, немели. Приходилось их напрягать, аккуратно шевеля, стараясь, чтобы они не вылезли за тонкую маскировочную энергетическую пленку, висящую в двадцати сантиметрах от меня.
Единственная возможность изменить положение тела была в момент пересменки караула, когда солдаты наиболее невнимательны. Тогда я, стараясь не кряхтеть, с ощущениями близкими к оргазму, пересаживалась в другую позу и вновь замирала.
Чтобы как-то развлечь себя вывела на внутренний экран полоску прогресс-бара, отображающую опыт до следующего уровня. Потому что он рос буквально на глазах. Постоянное применение способности вблизи врага давала дикий буст. Еще при переходе из машины в эту тюремную камеру я заработала уровень, а теперь близка к достижению следующего. Выносливость, что тратилась на поддержание умения, восстанавливалась примерно с этой же скоростью, поэтому я прикинула, что смогу сидеть в таком инвизе часов восемь, а то и больше. К этому моменту уже точно что-нибудь да произойдет.
Часовые тоже страдали. Ерзали на стульях; автоматы, в первой четверти их смены направленные на Стаса, в итоге перекочевали на колени, и даже Системщик, вначале волком смотревший на такое, в итоге плюнул и тоже клевал носом.
Рассматривала Стаса. Все же Наездник сильно изменил его. Я не знала, каким он был до него, но сейчас превратился просто в атлета с идеальной фигурой. Даже теперь, когда он обмотан цепями, когда его кожа в нескольких местах сожжена до черноты, и то он смотрится великолепно. В голове шевельнулись мысли, от которых я поспешила избавиться. «Не о том ты, мелкая, думаешь. Совсем не о том»
Внезапно Системщик и солдаты встрепенулись. На границе слышимости, где-то очень далеко я услышала звуки выстрелов. Полезла в телефон: да, точно, наши начали атаку. Из-за дурной связи, когда сообщения приходят с дикой задержкой, я проморгала ее начало.
Караульщики вскинули оружие, трясли головой, стараясь прогнать сон, тревожно смотрели друг на друга и на Системщика. Тот тоже выглядел растерянным, напряженным и постоянно прислушивался, еле заметно вздрагивая от выстрелов.
Зазвенели цепи на раме. Стас вздохнул. Громко, наполняя смятые легкие живительным кислородом. Зашевелился, пробуя железо на прочность. Его глаза раскрылись, в упор уставившись на Системщика. Губы прочертила зловещая улыбка.
Смотрелось это, конечно, жутко — тело, которое совсем недавно не подавало никаких признаков жизни, вдруг начинает дышать и очень по недоброму смотреть на своих надсмотрщиков.
Поэтому совсем неудивительно, что солдаты в панике повскакивали, гремя падающими стульями, заклацали затворами, загоняя патроны в стволы. Системщик тоже, очень аккуратно, поднялся. Его ладони, будто обхватившие невидимые елочные шары, направлены на закованного в цепи Стаса. Капли пота выступили на лбу.
— Не дури, парень, — просипел седой, — ты же помнишь, что с тобой сделали. Мы можем повторить.
Наверху что-то загрохотало, загремело, а затем выстрелы затрещали еще ближе. Лампы под потолком на миг вспыхнув погасли, погрузив камеру в темноту. Только тусклый свет далекого рассвета из узкого, грязного окна под самым потолком давал еле видимые отблески.
Солдаты, ругаясь, загремели берцами, затрещали деревяшки стульев — видимо отходили подальше от рамы, теснясь у противоположной стены. А вот ладони системщика озарились холодным, синеватым светом. Изредка от пальцев, вверх по руке, маленькими шустрыми ящерками пробегали голубоватые молнии.