Батя сказал ждать, значит я буду ждать.
Где-то в России
Николай
Комендантский час теперь длится почти весь день. И только вечером, три раза в неделю, на один час можно выйти из дома. Как раз в то время, когда подъезжают машины, что раздают продукты. Самая простая жрачка из возможного. Крупы, консервы да макароны.
В это же время включают воду. Разве что идет она чуть подольше. Из-за бешеного расхода до нашего пятого этажа она доходит в виде тоненькой струйки из крана. Что происходит на девятых и двенадцатых этажах я не хочу даже представлять. Электричества не было уже третью неделю. Ладно хоть газ не отрубили.
Запрет на выход из дома максимально серьезный. Никаких поблажек и снисхождений. А расправа за нарушение самая серьезная.
На наших глазах патруль поймал какую-то тетку, пытавшуюся незаметно по кустам пройти по своим делам. Мы стояли на балконе и курили, когда услышали ее дикий вой. Три человека в черном, с оружием в руках, вели несчастную женщину под руки. Поставили у дома, прозвучала команда и огненно-стальная струя хлестанула по ее рыхлому телу. Белая плитка на стене оросилась красным, мертвое тело кулем повалилось на землю. Из сумки выкатилась кастрюля, разбавляя кровавую лужу каким-то супом.
Это был шок. Сигареты тлели в руках, обжигая пальцы, а мы с Таней не могли отвести глаз от убитой. Хладнокровно убитой за непонятно какой проступок.
Поэтому мы сидели дома, изредка ходя поболтать к соседям по подъезду. Послушать слухи, рассказать, что услышал сам.
Хотя слухов с таким жестким комендантским часом было минимум. Все боялись отлучиться от дома, поэтому варились в котле своих собственных вымыслов и придумок.
Говорили, что НАТО захватило Москву. Что инопланетяне высадились в Вашингтоне и теперь там война. Что Меркель оказалась рептилоидом и наконец сняла маску человека. И еще много всякой чуши, которой я не верил ни на йоту.
Я видел людей, что расстреляли ту тетку. Наши это, россияне. И оружие у них наше, и говорят они по-русски. Единственное, чего я не понял — это их, можно сказать, радостное стремление убить человека. Они торопились это сделать, словно за убийство им что-то дают. Какую-то награду.
И через пять дней за нами пришли. Ночью в дверь начали долбить чем-то твердым. И судя по звукам долбили во все двери подъезда. Долбили и орали: «Выходи во двор! Пять минут на сбор. С собой взять только документы!». И долбили снова.
Я выглянул в окно — на улице, освещая ее мощными фарами, стояла вереница грузовых, тентованных «Уралов». И из соседних подъездов выходили испуганные, заспанные, озирающиеся люди. И те же люди в черных униформах, разве что не прикладами загоняли их в кузова грузовиков.
— Что происходит, Коль? — Танюха прижалась ко мне. Ее колотило.
— Не знаю, солнц…
В дверь снова задолбили. Теперь я знал — в нее бьют прикладом автомата.
— Эй, открывай! — заорали с той стороны. — Щас стрелять буду!
— Иду, — закричал я в ответ. И тут же тихо Тане, — спрячься в кладовке, в той выемке. Я один выйду.
Жена заревела, еще крепче обхватив меня. Горячие слезы капали мне на плечо, прожигая кожу, сжигая сердце в пепел.
— Не ссы, Танька. Я приду за тобой.
Оттолкнул от себя ту, с которой прожил десять лет под одной крышей, и, схватив документы, пошел ко входу.
5.3
Стас
В поселок прибыли, когда бой уже закончился.
Мы с удивлением проезжали мимо дымящихся, изрешеченных пулями, обгоревших джипов разных мастей и крутости. Вокруг них ходили наши люди с оружием в руках и приветственно махали нам.
По пути к сельсовету (там сейчас обосновалось командование беглецов) встретили подводу, груженную трупами. Тела были не наши. Одеты не пойми во что, но явно дорогое и фирменное. Военные, понятное дело, таким обладать не могли.
Нашли полковника Петрова, который чудом выжил в бойне на базе, он-то и поведал нам подробности стычки.
Автобусы оставили их на окраине поселка и, развернувшись и напустив выхлопных газов, уехали восвояси. А наши беженцы пошли знакомиться с поселком.
Женщин и детей под небольшой охраной оставили у придорожного знака, говорящего, что дальше начинается поселение «Семеновка». Оружие брать не стали, чтобы не пугать местных жителей.
Как оказалось зря.
В поселке обосновалась банда, которая «держала» под собой несколько деревень в округе. Бандиты, словно грибы после дождя, повылазили там, откуда ушла власть, и «Семеновка» не стала исключением.
Отморозки грабили магазины, называя это данью за охрану, насильничали над женщинами и почти ввели в «своих» селах крепостное право. Уезжать из них бандюганы запретили под страхом смертной казни и неоднократно приводили ее в исполнение.