Еще двоих, крикнувших по рации «Русские не сдаются!» попросту расстреляли из гранатометов. Ждать и играть с ними в игры мы не намерены. Нет значит нет.
Нам предстоит взять, тем или иным способом еще три деревни с бандитами. И тянуть время на переговорах просто нет смысла. Сейчас все решает напор и стремительность.
Часть наших сил уже стягивалось к местам их обитания. Были перекрыты дороги, снайпера заняли заранее намеченные места. Никто не выберется из ловушки.
Оружия и боеприпасов, благодаря подпространственным карманам мы утащили столько, что хватило бы вооружить маленькую армию — перед бегством буквально зачищали все доступные хранилища. Беда была в одном — нам не хватало подготовленных людей. И в наши планы совершенно не входило терять тех, что пошли с нами. Они будущий костяк войск Великого Вала. Я уверен, что рано или поздно, все военные установят себе АСК.
Поэтому мы не стали штурмовать это селение в лоб. Тем более, раз подвернулась возможность провернуть уничтожение банды минимальными силами. В лице одной рыжей девушки.
Юлька сидела на ступеньках местного Дворца Культуры. Рыжие волосы растрепались, красная рубашка местами порвана, в руках бутылка с виски. К которой она жадно прикладывалась.
Пропустив группу спецназа вперед, подошел к девушке, сел перед ней на корточки, заглядывая в глаза. Да она пьяная! В зюзю, в дрова, в сани.
— Юльк, ты как? — аккуратно спросил у нее.
Она, казалось только заметив меня, встрепенулась:
— Ой, Стасик! — пьяно и довольно улыбнулась. — А я сейчас изучаю сколько всего ачивок получила! Представляешь есть даже «Сила слова» — убить больше десятка разумных не используя оружие. За него мне аж два уровня дали. И у меня сейчас таких ачивок три! Представляешь? Три! Все три степени. Все какие только существуют. А еще есть «Улыбка Горгоны», «Убийственная красота» и «Проклятая ведьма».
— Да, Юль, ты молодец. Столько ачивок! Мне за победу над тем высоколевельным уродом, который Ивана. Вот, мне тоже несколько уровней и значков дали. Самый смешной знаешь как называется? «Давид и Голиаф».
Но, казалось, что она даже не слышала, что я сказал. Она говорила и говорила, не останавливаясь. А из ее глаз, которые вроде смотрели на меня, но в тоже время смотрели куда сквозь, не прекращаясь текли слезы. Смывая яркий, броский макияж, смывая кровь со щек, капали на рубашку, отчего та прилипла к телу.
— Я убила их, Стасик, понимаешь? — Юля вновь приложилась к бутылке. — Всех до единого. Вернее они сами погибли, из-за меня, из-за любви ко мне. Понимаешь? Сорок три человека. И ведь может, это хорошие люди были, а? Может у них семьи были, жены, детишки там… А я, ррраз и прикончила их. А?
— Нет, Юля. — Я взял ее за руки, силой выдернув бутылку. — Они были очень и очень плохими людьми. Убийцами, насильниками. Ты поступила совершенно правильно!
— Правильно? — ее лицо вдруг скривилось от наступавшей истерики. — Правильно? А мне то что делать, что думать?! Сорок три человека, сорок три загубленных жизни. Лично. Мной!
Теперь слезы не текли, они брызгали из ее глаз. Рыдания сотрясали ее тело, груз ответственности за убитых придавил ее окончательно. Почему ее Наездник не стабилизирует состояние? Так ведь и до беды недалеко. Вдруг решит наложить на себя руки.
Я аккуратно обнял ее, стараясь приободрить и она, рыдая и размазывая слезы, уткнулась в мое плечо. Так мы и сидели на ступеньках этого здания, которое временно превратилось в морг.
И я ее, Юлю, очень хорошо понимал. От того, что ей пришлось пережить, вполне себе легко и просто может поехать крыша. Одна, в запертом помещении, среди кучи мужиков которые хотят ее. Всеми способами. И которые убивают друг друга, только ради того, чтобы хотя бы дотронуться до нее.
Я предвидел это, полковник предвидел это. Мы пытались ее отговорить от подобного. Но у нее же новое крутое умение! Его же так хочется опробовать в реале, в настоящих условиях.
Опробовала.
А ведь планировала таким же образом уничтожить бандитов и в других деревнях. Конечно же, теперь, даже речи об этом не может быть.
Мы продолжали сидеть обнявшись на ступеньках. Я гладил ее по спине, шепча какие-то успокоительные словечки. Без смысла, без связи. Просто что-то спокойное, убаюкивающее.
И это действовало.
Юлю, наконец, перестали сотрясать рыдания, он тихонько всхлипывала, уткнувшись лицом мне в плечо. Вроде, истерика прекратилась.
— Ничего, все будет хорошо, ты молодец, ты справилась, сейчас поедем домой, ты ляжешь в кроватку и будешь крепко-прикрепко спать.