Стрелок БТРа, потеряв нас из виду, для острастки пострелял еще немного и затих. Мы отряхивали с себя белую, бетонную пыль, и наслаждались тишиной. И понимали, что это временное явление.
Таня тяжело дышала и выглядела крайне подавленной. И не удивительно — столько недель прожила одна, в относительной тишине, когда самым значимым событием был поход за водой. А тут, буквально в течении получаса, столько всего произошло. Я взял ее за руки, успокаивая.
Армен, аккуратно отогнув штору, выглянул в окно. Покачал головой:
— Бэда. Саусем нас зажалы.
— Доставай мины, перекрывай вход в подъезд снизу, — приказал ему полковник.
Кивнув, здоровый человек убежал.
Петров обернулся ко мне:
— Я даже не буду прогонять ситуацию на тактике. Сейчас нас будут брать штурмом. Варианты различные но для нас это не так важно.
— Понимаю, — кивнул я ему. — Сейчас связываюсь с капсулой. Решаем вопрос где нас можно подобрать.
Пока я ушел в себя, настраивая связь с кораблем, Николай Ефремович подошел к девушке. Я краем уха, в перерывах между фразами корабля, слушал их.
— Ты что-нибудь знаешь что за люди нас преследуют? — голос полковника стал необычайно мягким и располагающим.
— Знаю, — всхлипнув, ответила Таня. — Это горожане, тех которых забрали.
— Ты уверена? Они знакомы тебе?
— Да, — еще сильнее всхлипнула девушка, из ее глаз потекли крупные слезы. — Они ходили по улицам, убивали тех, кто сумел спрятаться когда всех забирали. Я сама видела. Там мой знакомый был. И Коля… Но они ничего не помнят, совсем ничего.
Она зарыдала, уткнувшись военному в пыльную куртку.
— Ну-ну-ну, — Николай Ефремович аккуратно погладил ее по спине, успокаивая. — А ты не знаешь, где они все это время находились? Ведь их очень много.
— Знаю, — сквозь слезы, с надрывом ответила Таня. — Это старый ковидный госпиталь на окраине. Его еще в том году построили, а сейчас расширили. Поставили ангары. Там они все и живут.
Она вновь заревела и полковник замолчал.
Прибежал Армен.
— Я поставил тры монки на растяжках внызу, и одну под лэстницей на чердак. Долго это их нэ задэржыт. Уходыт нада! — он сильно жестикулировал, подкрепляя взмахами лапищ свои слова.
Я подошел к окну, осторожно выглянув в него сквозь щель в шторе. Дьявол! На эту сторону тоже приехал БТР. Его ствол смотрел в сторону дома и, казалось, что черное дульное отверстие направлено прямо в наши окна.
Также постоянно видел перемещения черных. Они окружали дом со всех сторон, все стягивая и стягивая в этот район дополнительные силы. Везде, куда бы я не посмотрел я видел их силуэты. Сотни Системщиков. И это только те, что находятся на этой стороне.
— Я связался с капсулой. ИИ корабля готов подобрать нас с крыши, благо она плоская, но крупнокалиберные пулеметы могут повредить движки. Поэтому прежде всего надо избавиться от БТРов, — оглянулся на свою команду, ожидая предложений.
Армен заглянул за штору, рассматривая позицию броневика, затем покрутил головой, оглядывая комнату, прикидывая размеры.
— Этот БТР я бэру на сэбя! Ви только выйдите отсюда.
— Тогда, коробочка на той стороне моя, — сказал полковник. — У меня есть РПГ-7 с четырьмя выстрелами. Думаю, ему хватит с лихвой.
Договорились!
Я вытолкал Татьяну на кухню, велел ей присесть и заткнуть руками уши. Петров, достал гранатомёт:
— Как только услышу ваши выстрелы — стреляю. Только дайте мне пару минут — окно надо открыть.
— Не светитесь там, полковник! — крикнул я ему вслед.
Армен замахал рукам, призывая свои пулеметы. За время, прошедшее с момента штурма базы, он сильно продвинулся в нужном нам направлении.
Он извлек из своего кармана четыре крупнокалиберных пулемета «Корд» Огромные корпуса оружия двумя рядами зависли прямо перед здоровым армянином. В комнате сразу стало тесно.
Я подбежал к шторе, схватившись за ее край.
— Как отдэрнэш, сразу падай! И уползай на выхот! — давал мне последние инструкции военный.
Я показал ему три пальца.
…И два…
… И один…
Резко дергаю штору в сторону и тут же падаю на пол. Яркий солнечный свет врывается в нашу полутемную комнату, а в следующее мгновенье я глохну от громоподобных выстрелов. Огненный ураган выхлёстывает стекла на улицу. Стальной поток с ревом проносится надо мной, а я на карачках пробираюсь к выходу.