Миссис Буп слегка приободрилась.
«Нет», — ответила она, и в ее голосе зазвучала надежда.
Я махнул рукой: «Не волнуйтесь, скоро назовет».
Маленький пузырь надежды лопнул с тихим, едва слышным хлопком.
«Думаю, нужно рассказать вам о сумасшедшем дядюшке Джеке», — сказал я.
Родители Бетти, казалось, были обеспокоены тем, что я собираюсь рассказывать им о своем спятившем родственнике. Но я не собирался.
«Представьте на секунду, — сказал я, — что вся ваша семья собралась и решила, что сумасшедший дядюшка Джек будет жить с вами. Никто больше не желает иметь с ним дело, потому что он безумен и пахнет мочой, и они подсунули его вам».
Мистер и миссис Буп внимательно слушали.
«А теперь представьте, что вы сидите и смотрите вечером телевизор. Начинается реклама, и вы оборачиваетесь, чтобы спросить сумасшедшего дядюшку Джека, не хочет ли он чашечку чая. Он смотрит на вас с минуту, а потом начинает прыгать. „Да пшел ты! — вопит сумасшедший дядюшка Джек. — Точняк, блин, ты сука, долбаная сука…“ — и мчится в свою комнату в подвале, извергая проклятия. Ну что, это испортит вам вечер или вы просто подумаете: „Ох, сумасшедший дядюшка Джек снова бесится, ничего удивительного“?»
Миссис Буп пожала плечами: «Наверное, я подумаю, что он псих, и не стану переживать».
Я глубокомысленно кивнул (а это не так уж просто): «Вы примете это на свой счет?»
«Нет».
«Будете ли вы задумываться о том, прав ли старый, безумный, вонючий дядюшка Джек? Начнете ли искать в себе причины его поведения?»
«Нет».
«Так почему, — спросил я, — вы расстраиваетесь, когда Бетти ведет себя как дядюшка Джек?»
Она пожала плечами: «Когда вы так об этом говорите… даже не знаю».
«Считается, что период полового созревания — одна из ступеней развития, — продолжал я, — но это миф. На самом деле это больше похоже на психическое расстройство».
И тут миссис Буп впервые рассмеялась.
«Когда я был подростком, — сказал я, приводя в качестве примера собственное безумие во время полового созревания, — мы с братом не на шутку дрались из-за того, кому разбирать сушилку для тарелок».
Мы на самом деле дрались по тридцать — сорок минут почти каждый вечер из-за того, кто должен вытирать и убирать тарелки. Закон тут был бессилен, это сложное дело вызывало длинные и жестокие споры. Один из нас мыл тарелки, а другой вытирал, но мы почему-то никак не могли договориться, кто будет разбирать сушилку. Мы были словно граница между Северной и Южной Кореями и следили друг за другом, как коршуны. Дело доходило до драки, и я готов был биться до последнего издыхания, утверждая, что сушилку должен разбирать брат, потому что он всё еще держал крышку от кастрюли, когда я уже положил в сушилку последнюю ложку. Я был готов пожертвовать жизнью, только бы не отступить.
«Но вот что странно, — продолжал я, — эта сушилка до сих пор стоит у нас дома, и, когда несколько лет назад я гостил у родителей, я мыл посуду и вспомнил об этих драках. Я засек, сколько требуется времени, чтобы разобрать сушилку. Три секунды. Но когда я был подростком, мне ни разу не пришло в голову, что умнее всего было позволить брату думать, что он выиграл, разобрать сушилку и жить дальше. Никто ни разу так не поступил. Я действительно думал, что если мне придется ради чего-то умереть, то я умру ради этого. Я буду биться до последнего из-за сушилки для посуды, и если я умру, то, по крайней мере, останусь человеком принципов».
Бупы, которые выглядели уже не такими убитыми, улыбались (наверное, вспоминали свои закидоны в том возрасте).
«Псих, — сказал я. — Вот кем я был — гребаным психопатом. Пару лет назад я спросил маму, что она думала о наших драках, и знаете, что она сказала? Она сказала: „Я думала, что вы сошли с ума“. Моя мама — очень здравомыслящий человек Единственная и самая большая ошибка, которую совершает большинство родителей: они воспринимают неприятные и отталкивающие вещи всерьез. Если бы вы не стали обращать внимание на сумасшедшего дядюшку Джека, то почему обращаете внимание на безумную Бетти?»
«Значит, мы просто не должны переживать из-за того, что она говорит?» — спросил мистер Буп.
«Именно».
«Есть ли какое-нибудь лечение?» — спросила миссис Буп, которая заметно оживилась, когда поняла и приняла все, о чем я говорил.
«Да, — сказал я, — конечно».
«Какое? Может быть, таблетки?»
Я покачал головой:
«Есть только одно лечение для тринадцатилетних. Оно эффективно на сто процентов и абсолютно натуральное».
«Что же это?» — спросили родители хором.
«Четырнадцатилетие, которое можно вылечить пятнадцатилетием, а последнее — шестнадцатилетием».