Отдел идентификации был компьютеризирован, автоматизирован и почти полностью обновлен, а задержка между фактическим арестом и подачей протокола оценивалась (по общему признанию, предвзято) в семьдесят два часа. Файлы также были перекрёстно проиндексированы, так что, если кто-то искал грабителя, скажем, с момента, когда он помочился в холодильник после того, как закончил обыскивать квартиру, и у грабителя был шрам от ножа на правой щеке и татуировка танцовщицы, которая шевелила грудью, когда бицепс сгибался — поэтому, когда данные по взлому, мочеиспусканию и татуировкам будут введены, то система выдаст имя, описание внешности, запись об аресте, решения по делу, записи о тюремном заключении и условно-досрочном освобождении, и текущий статус любого человека, настолько одарённого, чтобы соответствовать всем этим критериям. Однако всё, что на самом деле нужно было сделать Карелле, Клингу и Олли, — это добыть описание человека, который мог или не мог похитить Августу — существовала вероятность, что мужчина на фотографиях был просто проходящим мимо незнакомцем, который любил наблюдать за свадебными церемониями и зашёл в церковь, чтобы скоротать время в зимний день. Они попросили дежурного офицера ввести для них похищение, а затем физическое описание человека, чьи фотографии у них были, и это было всё, что они смогли ввести в компьютер. Система выдала стопку каталогов и фотографий. Ни одна из фотографий не соответствовала уже имеющимся у них фотографиям.
„Давайте покажем фотографии по телевидению“, — сказал Олли.
„Нет“, — немедленно ответил Клинг.
„Почему нет?“
„Потому что мы не хотим делать ничего, что могло бы поставить под угрозу Августу“, — сказал Карелла.
„Мы показываем эти фотографии по телевизору“, — сказал Олли, — „и в течение десяти минут у нас будет двести звонков.“
„Ещё у нас будет похититель, который…“
„Ответ — нет“, — сказал Клинг. — „Забудь об этом.“
„Я скажу вам правду“, — сказал Олли, — „для меня это не похоже на похищение. Прошло уже почти тридцать шесть часов, а никто и не пискнул о выкупе. Это не похоже на похищение, по крайней мере, за все годы моей работы в полиции. У меня однажды было похищение, наверное, три-четыре года назад, ребята ждали одиннадцать часов, прежде чем выйти на контакт, но это было очень долго, поверьте мне.
Если вас похитили, они обычно сразу же сообщают о вас с запросами.
Похищение людей — такой же бизнес, как и любое другое преступление, парни занимаются им ради денег. Всё, что им нужно, это свои пятьдесят, сто, двести кусков, сколько бы ни было, и они хотят этого быстро. Они убьют жертву, только если будут уверены, что она сможет их опознать. В противном случае человека выпустят где-нибудь за городом, пусть бродит по ночам с голой задницей, пока не найдёт полицейский участок или чей-нибудь дом, откуда можно позвонить. Во всяком случае, это был мой опыт похищения людей.
Итак, вот у нас из гостиничного номера похитили даму в воскресенье вечером, около одиннадцати тридцати, а вот уже девять тридцать утра вторника, и ни звука. Это не похищение, не то, как я это вижу.
То есть я не знаю, что это такое, но это не похищение.“
„О чём ты говоришь, Олли?“ — спросил Карелла.
„Я говорю, что если это не похищение, то это что-то с психом. А где оказался псих, там и серьёзные неприятности. У вас уже есть опасность, вам не нужно беспокоиться об опасности, связанной с показом фотографии по телевидению.“
„Берт?“
„Да, я слышу его.“
„Посмотри на это с другой стороны, малыш“, — сказал Олли. — „Нам больше нечего делать. Мы показываем эти фотографии, кто-то узнаёт его, мы приближаемся, прежде чем он поймёт, что его выдало.“
„А предположим, он смотрит телевизор?“ — сказал Клинг.
„Да, и что?“
„Итак, он видит свою фотографию и знает, что мы его ищем, и делает именно то, что, как ты сказал, делает похититель, если думает, что его опознали. Он убивает жертву.“
„Но это псих“, — сказал Олли, — „а не похититель. У психов нет правил. Он может увидеть себя по телевизору и выброситься из окна.“
„Или вместо этого выбросить из окна мою жену. Спасибо, Олли, ответ — нет.“