„У меня всё ещё была плёнка в камере“, — сказал он. — „Я вставил её в воскресенье вечером и забыл, что она там, и больше не пользовался этой камерой до сегодняшнего утра. Остальную часть плёнки я доснял сегодня утром. Вы понимаете, о чём я говорю?“
„Да“, — сказал Карелла.
„И сегодня днём я изучил плёнку. Потому что то, что я снял сегодня утром, было по работе, как вы понимаете. И мне нужно было установить некоторые контакты, чтобы я мог…“
„Да, я понимаю“, — сказал Карелла.
„Ну, первый снимок в плёнке, той, о которой я забыл, был снимком, сделанным Клингом в воскресенье вечером.“
„Клинг снял его?“
„Да. Я попросил его снять это. Это фотография меня и Августы.“
„Понятно“, — терпеливо сказал Карелла.
„Это было сделано в вестибюле отеля.“
„Угу.“
„Прямо за вращающимися дверями.“
„Да, угу.“
„На камере стоял пятидесятимиллиметровый объектив, и Клинг снимал со стробоскопом. Вот что дало глубину резкости и фокус. В противном случае всё позади меня и Августы могло бы оказаться во тьме.“
„Понятно, да“, — сказал Карелла, кивая.
„Ну, я рассматривал контакты через увеличительное стекло, пытаясь угадать, какие из них выберет редактор, когда увидел фотографию, сделанную Клингом. Снимок со мной и Августой. В общем, он был примерно в трёх футах от нас, когда делал снимок. И сразу за нами, через вращающиеся двери на заднем плане, стоит мужчина.
Стробоскоп прекрасно его осветил, его видно как днём. Он выглядел знакомым, мистер Карелла. Поэтому я увеличил фотографию, и это тот же мужчина, совершенно точно.“
„Какой мужчина?“
„Тот, кто сидел в церкви и смотрел свадьбу. Мужчина со светлыми волосами и светлыми глазами.“
„Могу ли я посмотреть увеличенный снимок, пожалуйста?“ — сказал Карелла.
„Конечно“, — сказал Пайк, расстегнул конверт из манильской бумаги (бумага из манильской пеньки 3-го сорта — примечание переводчика), вынул из него чёрно-белый глянцевый снимок размером восемь на десять дюймов и положил его перед Кареллой на стол. На фотографии были изображены сияющие Пайк и Августа на переднем плане. На заднем плане, видимо, только что вошедший через вращающиеся двери, стоял неопознанный блондин. На фотографии было видно, как он отвернулся от камеры и поднёс руку к лицу, словно прикрывая его.
„Да, это он“, — сказал Карелла.
„Видите там его руку?“ — сказал Пайк. — „На ней есть кольцо. На всех тех фотографиях, которые я сделал в церкви, его руки были сложены на коленях, а кольца не было видно. На самом деле, его рук даже не было видно, за исключением двух фотографий, которые я снял напротив него в направлении центрального прохода, и это было слева, поэтому правую руку нельзя было увидеть, на этом тёмном фоне были просто сложены обе руки с пальто, и левая рука обращена к объективу. Вы помните фотографии, которые я имею в виду?“
„Да.“
„Но кольцо видно на этой фотографии, которую сделал Клинг, и я решил, что не будет вредно рассмотреть его, поэтому я начал фокусироваться на нём и, наконец, увеличил его настолько, насколько мог, не потеряв чёткости. Тот снимок, который я сделал после этого, весь зернистый, по нему ничего не скажешь. Но этот довольно хорош.“ Он достал конверт из манильской бумаги и положил на стол ещё один глянцевый конверт размером восемь на десять дюймов. — „Ваши глаза, вероятно, острее моих“, — сказал он, — „но даже я могу прочитать, что написано на этом кольце.“
Карелла посмотрел на фотографию. Это было удивительно чёткое увеличение того, что, несомненно, было выпускным кольцом. Камень в центре кольца был многогранным, светлого тона, возможно, аметист. Он был вставлен в массивное кольцо, а на круге, окружающем камень, была выбита надпись „Университет Рэмси.“
„Это прямо здесь, в городе, не так ли?“ — сказал Пайк.
„Да“, — коротко ответил Карелла и взглянул на часы. Было почти 4:30.
Не сказав больше ни слова Пайку, он вытянул к себе телефонный справочник.
Старый Билл Бэйли „Не Хочешь Ли Вернуться Домой?“ выглядел даже старше, чем Олли думал. Фактически, в ту минуту, когда Олли увидел его, он сомневался, что Бэйли вообще сможет ему помочь — один взгляд на него сказал ему, что этот человек слеп как летучая мышь.
Тем не менее он показал свой щиток, представился и спросил, можно ли ему войти в квартиру. В квартире пахло кошачьим дерьмом, что было странно, поскольку кошек поблизости не было видно.
„Детектив Карелла сообщил мне, что вы видели белый грузовик во дворе отеля поздно вечером в воскресенье…“
„Правильно“, — сказал Бэйли.