Прежде чем я успела преодолеть и половину коридора, натолкнулась на появившегося Артура, зарывшегося в книгу, застывшего столбом в дверном проеме.
— Ви, — позвал он, а потом поднял глаза и увидел меня.
Лицо его, бывшие совершенно нормальным, стало встревоженным, а на ровном лбу появилась дюжина морщинок.
— Да, дорогой. Ты меня звал?
Виолетта появилась позади Артура, улыбаясь, как будто и не было той странности между нами, что произошла накануне и мы все втроем мило беседовали.
— Я только что нашел кое-что в Хайдеггере, я подумал тебя это может заинтересовать, — монотонно сказал он, глядя то на меня, то на Виолетту.
— Мы с Кейт пойдем пообедаем. Ты можешь показать то, что хотел позже, — сказала она, беря меня за руку и уставившись на него, будто, хочет, чтобы он что-то сказал.
Она хочет, чтобы он извинился, подумала я.
Артур одарил Виолетту взглядом, который можно было истолковать не иначе, как он был очень сердит.
— Давай, Кейт. Нам нужно идти, — сказала Виолетта.
Мы пошли руку об руку с моей защитницей, но я не смогла удержаться, чтобы не оглянуться на Артура. Он стоял не двигаясь в коридоре, и глядел исподлобья.
— Не обращай на него внимания, — прошептала Виолетта. — Он может быть страшно обидчивым. Порой я нежно его люблю. А бывают времена, когда я хочу, чтобы он…как бы ты сказала…свалил куда-нибудь?
Я громко рассмеялась, пока мы шли по коридору и вышли за дверь.
Мы сидели друг напротив друга в маленьком ресторанчике, поедая из пиал дымящийся французский луковый суп, поглядывая через окно на крытый уличный рынок. В воздухе висел чудесный запах курочки-гриль. А прилавки услаждали взор разнообразием морепродуктов, овощей, и цветов. Торговцы, стоявшие за своими лотками зазывали в этот субботний день покупателей, наперебой расхваливая достоинства своих товаров, предлагая людям пробовать их.
— Кажется, я никогда не бывала здесь прежде, — призналась Виолетта, после того как чопорным жестом стерла салфеткой плавленный сыр со своих губ.
— Это старейший рынок в Париже, — сказала я. — Я думаю, прошло уже лет четыреста, как бывший здесь когда-то детский дом, дети которого одевались во все красное, стал рынком. Поэтому рынок-то и называется Marché des Enfants Rouges.
— Рынок Красных детей, — перевела на английский Виолетта.
— Ты говоришь по-английски? — удивилась я.
— Конечно, говорю, — ответила она. — Я выучила язык давным давно, однако у меня не было особого повода воспользоваться своими знаниями. Но, если ты хочешь, то мы можем говорить на твоем родном языке. Для меня это будет хороший повод попрактиковаться.
— По рукам! — с энтузиазмом согласилась я, замолкая, когда увидела, как она озадаченно на меня смотрит. — И я постараюсь держаться подальше от использования сленга, — улыбнулась я, — чтобы упростить тебе задачу.
— Нет, нет! — настаивала она. — Шарлотта была права, когда говорила мне, что надо идти в ногу со временем. Где мне лучше всего овладеть языком и поведением двадцать первого века, чем не рядом с американской девушкой двадцать первого века?
— Вообще-то, если ты на самом деле этого хочешь, то у меня есть одна мысль. Тебе нравиться фильмы?
— Ты имеешь в виду кино?
— Да. Помимо чтения и зависания по музеям, я обожаю ходить в кино.
Я доела последнюю ложку своего вкуснейшего супа и допила бокал Перье.
— Кейт, должна признаться, — сказала смутившись Виолетта — Я никогда не была в кино. Кино возникло не так давно, знаешь, и я просто не вижу в нем смысла. Как и ты, я предпочла бы тратить свое время на чтение книг или созерцания искусства.
— Но кино и есть искусство! На самом деле, во Франции его называют “Седьмым видом искусства”. — Я на мгновение задумалась. — У тебя есть какие-нибудь дела после обеда?
Виолетта покачала головой с выражением тревоги на лице, когда она поняла, что я задумала.
Я полезла под стол за своей сумкой, и вытащила потрепанную копию Pariscope — еженедельный путеводитель по Парижу, сообщаяющий какие проводятся мероприятия в городе — и начала перелистывать его в поисках раздела о кинотеатрах. Проглядывая страничку с переченью кинотеатров, показывающих классические фильмы, я искала особенное кино, которое достойно стать самым первым для Виолетты.
Спустя несколько часов мы вышли с Виолеттой из дверей кинотеатра, показывающий старинное кино, обе щурясь от яркого январского солнца. Над нашими головами весел огромный банер: Альфред Хичкок “Дурная слава”.
— Итак, — спросила я, взглянув в её сторону. — Что думаешь?
Широкая улыбка — улыбка четырнадцатилетки, а не вековой старухи растянулась по лицу Виолетты.
— О, Кейт. Это было удивительно. — Её голос дрожал от благоговения. Она схватила меня за руку. — Когда мы пойдем в кино в следующий раз?
Прим. переводчика:
*épée — шпага. (пер. с фр.)
Глава 12
Винсент позвонил тем же вечером, извиняясь за то, что исчез на целый день. Он уже отправил мне перед этим пару сообщений и из них было ясно, что он чувствует себя виноватым и пытался это как-то компенсировать.
— Все нормально, Винсент. По правде говоря, я провела весь день с Виолеттой.
— Серьезно? — хотя его голос звучал устало, но я услышала в нем нотки удивления.
— Ага, она собиралась проводить меня до дому, но вместо этого я позвала её пообедать. А что там слышно о нума? Жюль сказал, что некоторые могут скрываться где-то неподалеку от вашего дома?
— Ничего. На самом деле оказалось, что это так себе наводка. Виолетта сказала Жан-Батисту снять оповещение на ночь. Всё как и прежде: невидимые нума, готовый появиться, когда мы меньше всего этого ожидаем.
— А ты был прав насчет Виолетты. Она и в самом деле приятная. Видимо только Артур ведет себя так отстойно с людьми. Думаю, я буду просто избегать его, насколько это возможно.
— Возможно, это хороший план.
В голосе Винсента слышалась усталость и что он был чем-то расстроен. Чем бы он там сегодня не занимался весь день, но это определенно сказывалось на нем негативно. Он был сам на себя не похож.
— Винсент, я лучше повешу трубку. По голосу слышно, что ты совсем разбит.
— Нет, нет. Я хочу поговорить, — быстро сказал он. — Итак расскажи мне: Чем ты собираешься заняться, mon ange?
— Чтением.
— Не удивительно, — рассмеялся он, — рожденные в Париже обычно самые ненасытные чтецы. Это что-то из того, что я уже читал?
Я взглянула на обложку книги.
— Ну, она была опубликована спустя четыре года после твоего рождения, но была запрещена большую часть твоей жизни — пока ты был человеком. По крайней мере, в сильно отредактированном варианте.
— Написанная в 1928 году, но была запрещена много лет. Гмм. А там случайно нет пассажа о наступления мира во всем мире?
— Винсент, да ты сразу же перешел к сцене секса! Ты же знаешь, “Любовник леди Чаттерлей” гораздо больше, чем кувыркание в егерьской хижине! — проворчала я в шутку.
— Ммм. Кувыркание и впрямь хорошо звучит.
Моё сердце ёкнуло, но я старалась говорить спокойно.
— Ты же знаешь, эта одна из моих любимых фантазий. Куваркание с тобой, а не с каким-то там егерем.
Я усмехнулась, гадая какой эффект произведет на него моё поддразнивание.
— Твои бабушка с дедушкой дома? — спросил спустя паузу, голос его звучал подозрительно хрипло.
— Да.
Он откашлялся.
— Вот и славно, а то бы я сейчас сорвался и прибежал к вам, чтобы наброситься на тебя, получая от процесса безмерное удовольствие. В этой книги герои разглагольствуют об удовольствии, не так ли?
Я рассмеялась.
— Я еще не дошла до тех мест, где речь идет об удовольствиях. Но удовольствие и кувыркание…не уверена, что готова к этому, так как у меня свидание завтра вечером с сексуальным мертвым чуваком.
— Ладно, я понял. Очень мудро сменить тему. — Он рассмеялся. — Итак…ты не забыла?