Жюль только пожал плечами и сказал,
— Не дурно, — небрежным голосом, приподняв брови и поглаживая подбородок.
— А где Гаспар? — спросила я.
— В спячке, — ответил Винсент. — И Артур очнется сегодня ночью, так что он всё еще в постели.
Я кивнула и посмотрела на священника, который начал своё обращение к собравшимся гостям.
— Дорогие, — начал он, — мы собрались сегодня вместе в этот день, чтобы отпраздновать соединение нашего брата Жоржа с нашей сестрой Шанталь.
Я подняла бровь, взглянув на Винсента.
— Он. .?
Он кивнул — священник был одним из них.
Винсент вытащил меня перед собой, чтобы мне лучше было видно, положив руки мне на талию, на моё цвета сливы, длиной до колен платье.
Невеста была просто потрясающей. На ней было классическое свадебное платье, всё такое пышное и шикарное: фата, длинный шлейф, и метры кремового атласа. Без сомнения, она принадлежала XX веку, в то время как жених выглядел из гораздо более ранней эпохи. Он был одет, как один из трех мушкетеров, с гофрированным воротником, бархатным жилетом и бриджами, закончившимися под коленом, чуть выше, где начинались его сапоги. Но вместо того, чтобы выглядеть глупо, он выглядел. . лихим что ли. Я все никак не могла отделаться от мысли, неужели он и сейчас в этом разгуливает.
— Он что д’Артаньян? — прошептала я Винсенту.
— Люди, которые женятся, как правило, одевают на свадьбу одежду той эпохи, которую носили при жизни. Это традиция ревенетов.
Я улыбнулась, не в силах удержать себя, чтобы не понаблюдать периферийным зрением за его когортой, представляя, как маятник времени качнулся вспять и в часовне стояли бы ревенеты сплошь в шляпах с перьями и шпагами на гало.
Священник следовал традиционному свадебному обряду, при этом играл струнный квартет. Музыка поплыла по комнате, как симфонический туман, придавая еще более потустороннее влияние на столь неординарное событие. Когда они добрались до своих обетов, жених и невеста пообещали друг другу быть любящими и верными, “пока мы оба существуем”. Ну, я подумала, что это интересный поворот.
Я отталкивалась от того, как это всё происходит. Когда люди женятся, они уже обещают, что останутся вместе на несколько десятилетий. Эта пара, перед своими сородичами, поклялась, что они хотят быть вместе…вечность. Или по крайней мере, очень долгое время.
Когда церемония закончилась, пара поцеловалась, а затем, взявшись за руки, повела всех собравшихся по лестнице из часовни.
Оказавшись на улице, процессии шла минут десять, чтобы оказаться в конце острова, спуститься по лестнице и добраться до места под названием Поместье Дюфин. Парк усаженный деревьями прямо рядом с Сеной. Здесь был раскинут большой белый шатер, а внутри стояли газовые обогреватели.
Мы с Винсентом взяли тарелки с едой и вышли из шатра, чтобы посидеть на краю причала, который был выложен одеялами для такого случая.
Мы свесил ноги над водой, и молча жевали нашу вырезку и запеченный картофель.
— Нет вопросов? Комментарием? Экзистенциальных размышлений? — сказал наконец Винсент.
— В моей голове прямо сейчас столько разных мыслей, что я просто не знаю с которой начать, — ответила я.
— Тогда начни с основных, остальное оставь на потом.
Он поставил свою пустую тарелку на одеяло рядом с собой и выжидательно уставился на меня.
— Так, ладно. Кто они — жених с невестой, я имею в виду?
— Жорж и Шанталь. Он родился в восемнадцатом веке, она 1950. Он француз, она бельгийка.
— Тогда как они встретились? Я слышала, что вы ребята много путешествуете.
— Они встретились на ассамблеи — собрании нашего Консорциума, которое проводится раз в несколько лет. Съезжаются представители со всего мира. Мы обычно присутствуем только на европейских собраниях.
— Международные собрания ревенентов? Как Организация Объединенных Наций только для нежити?
Я сдержала свой смех, увидев торжественное выражение лица Винсента.
— Это древняя традиция. Встречи безусловно очень засекречены — по очевидным соображениям безопасности. Иначе это будет приманкой для нума.
— И на одной из таких встреч познакомились невеста с женихом? На политическом созыве?
— Ага, только помимо того, что та встреча носила информационный характер, в ней таятся и скрытые возможности. Трудно встретить кого-то, когда твой социальный круг общения ограничен.
Шарлотта мне как-то говорила о том же самом, именно по этой причине у неё не было парня. Теперь-то, конечно я знаю, что она влюблена в Амброуза, уже много лет. Я на мгновение задумалась, как ей пришлось без Чарльза. Мы несколько раз списывались по электронке, но я ничего о ней не слышала, с тех пор как её близнец сбежал.
Винсент начал лениво играть с моими пальцами, возвращая мои мысли обратно к здесь и сейчас.
— И много ревенентов находит себе партнеров? — спросила я. — Я имею в виду, что Амброуз и Жюль похоже счастливы и статусу одиночек.
— Они всё еще “новички”. Им хочется быть похожими на современных подростков, не испытывающими желанием связывать себя узами брака. Зачем ограничиваться одним человеком, когда ты едва начал жить? Точнее едва началась твоё существование после смерти, — поправил он себя, — как не назови. Это не важно.
— Ты кажется был не прочь ограничить себя только одной девушкой, — поддразнила я его, а потом вдруг смутилась.
Винсент улыбнулся.
— Я другое дело, не забыла? Я собирался жениться, пока еще был человеком. Может быть, я просто такой парень, который хочет себя связать с кем-нибудь, — сказал он, наклонившись, и задумчиво уставившись на воду, прежде чем повернуть голову и взглянуть на меня.
— Возвращаясь к нашей теме разговора, — сказал он, застенчиво мне улыбаясь, — после нескольких сотен лет холостяцкой жизни, такие как Жорж, хотят связать себя с кем-нибудь. Думаю, что это одна часть нашей основы — человечности, которая остается с нами после смерти. Нам необходимо любить и быть любимыми.
— Хорошо, а что насчет Жан-Батиста? Он всё еще одинок.
Винсент посмотрел на свою воду и ухмыльнулся.
— Он не любит демонстрировать своих чувств.
— Что? — воскликнула я. — У Жан-Батиста есть девушка?
Он приподнял бровь, и улыбнулся одним уголком губ, помотав головой.
— Зрелая женщина? Парень…ой! — сказала я и до меня наконец дошло. — Гаспар!
Винсент одарил меня широкой улыбкой.
— Только не говори мне, что ты не догадывалась об этом.
Я покачала головой, но теперь когда я знала правду, всё встало на свои места. Она идеально подходят друг другу.
Винсент вскочил и забрал наши тарелки и унес их обратно в шатер. Вернувшись, он сел рядом со мной и сказал:
— У меня есть кое-что для тебя, Кейт.
Он сунул руку в карман пиджака и протянул руку, чтобы достать маленькую красную бархатную сумочку перевязанную ленточками.
Ослабив завязочки, я вытащила кулон на черном шнурке и аккуратно положила его себе на ладонь.
Это был золотой диск размером с долларовую монету, и он был оторочен двумя окружностями из крошечных золотых шариков, одним за другим. В центре диска был темно-синий треугольный камень с гладкой, слегка закругленной поверхностью. А на поверхности между камнем и окружностями были изображены изогнутые линии в виде пламени. Кулон казался на вид очень древнем, как греческие украшения в галереи Папи.
— О, мой Бог, Винсент. Оно великолепно.
Я едва могла говорить, горло перехватывало, от переполняющих меня эмоций.
— Это сигнум бардия. Сигнал для ревенентов, что ты связана с нами. Что ты знаешь, кто мы есть и тебе можно доверять. У Жанны такой — она его никогда не снимает.
На мои глаза навернулись слезы. Сжав в руке кулон, я крепко обняла Винсента за шею и не отпускала его в течение нескольких секунд. Наконец, отпустив его, я вытерла слезы.
Его улыбка была неуверенной.
— Так тебе нравится?
— Винсент, “нравится” не то слово. Он прекрасен, я даже не могу передать словами, на сколько. Где ты его взял? — спросила я, не в силах оторвать глаз от этого изысканного украшения.