— Это из нашей сокровищницы.
Я метнула на него взгляд.
— Так эта вещица Жан-Батиста?
Винсент ободряюще улыбнулся.
— Нет. Хоть он и хранится в его доме, но сокровищница принадлежит всем ревенентам Франции. Подобные произведения создавались в течение тысячелетия. По нашим записям, в прошлом эти использовались нашими эмиссарами в Константинополе в девятом веке.
Мои глаза расширились.
— А ты уверен, что мне его можно носить? Ну ты уверен, что не возникнет с этим никаких проблем?
— Я показал кулон Жан-Батисту и Гаспару, и они поздравили меня с моим выбором, согласившись с тем, что это был превосходный выбор для тебя. Она теперь твоя — тебе никогда не надо будет его возвращать. По крайней мере, я надеюсь, что ты не захочешь его возвращать.
Его улыбка была веселой, но глаза были серьезными.
Ого. Я посмотрела вновь на кулон и провела пальцем по пламени. Винсент изучал меня.
— Есть много различных интерпретаций символов — целые книги написаны о значениях этих символов — но пирамиды — это должно означать, жизнь после смерти, три угла означает, что мы три дня находимся в спячке. Пламя представлять нашу ауру, и только так мы можем быть уничтожены. А круг — бессмертие.
Я просто смотрела на Винсента, не в силах поверить, что символ винсентова рода, теперь был моим. Он взял его из моей руки и осторожно надел мне его через голову. И когда он откинулся, чтобы взглянуть на меня, на его лице было такое выражение буду я и сама драгоценность.
— Спасибо тебе.
— Я бы сказал “пожалуйста”, но я не могу причислять себе все заслуги. Это не только от меня тебе. Это от всех нас. Я знаю, что ты была расстроена поведением Артура, когда он выставил тебя, заставив почувствовать ни одной из нас. Я хотел, чтобы ты знала, что это не так. Ты не ревенент, но всё же ты одна из нас. Сигнум означает, что ты наша родня.
Я растворилась в его объятьях. И когда он убрал волосы с моей щеки, я закрыла глаза и пожелала, чтобы ничего не менялось. Время бы замерло и мы могла бы остаться таким навсегда.
Глава 24
Две недели прошло с тех пор я в последний раз была в Le Corbeau, которые, казалось, тянулись бесконечно. Но, в конце концов, наступил вторник, и я была готова опрометью сорваться со своего последнего урока и скорее рвануть в магазинчик с реликвиями.
Поэтому, когда я вышла из школьных ворот и увидела Жюля, у меня возникло такое ощущение, что кто-то схватил меня за руки и надел на них наручники.
— Жюль, — сказала я, с нескрываемым разочарованием, — что ты здесь делаешь?
— И я рад тебя видеть, Кейт, — сказал Жюль, очевидно забавляясь ситуацией. — Твой парень попросил меня побыть твоим телохранителем во второй половине дня.
— О чем он попросил? — воскликнула я.
Жюль подался вперед, чтобы расцеловать меня в обе щеки, в то время как я отклонилась назад так, чтобы он не дотянулся, от чего тот так и покатился со смеху.
— Эй! Я то тут при чем?! — сказал поднимая руки, дескать он сдается. — Винсент получает опасное задание, а я храню его даму сердца от беды.
— Мне ничего не грозит, я не попала ни в какую беду. Но есть кое-что, что бы мне хотелось сделать….без посторонних.
А потом до меня дошло.
— Что за опасное задание? — спросила я, изучая его лицо.
— Ах! Я, наконец, получить Ваше безраздельное внимание! — Он усмехнулся. — Я смогу рассказать тебе больше, когда мы окажемся в машине и уберемся с автобусной остановки?
Жюль кивнул в сторону “БМВ”, который был незаконно припаркован всего в нескольких ярдах от нас. Я увидела, как приближается автобус, освещая нас своими фарами по мере приближения, и я поспешила скорее запрыгнуть в машину, чтобы избежать скандал, который нам вполне обоснованно мог закатить водитель автобуса.
— Мы дожидаемся твою неутомимую сестрицу Джорджию? — спросил Жюль, когда он сел за руль и машина тронулась с места.
— Нет, у неё театральный клуб до шести, — рассеянно ответила я, размышляя о том, чем же занимался Винсент.
Я подождала, пока мы не отъехали и спросила,
— Ладно, я в машине. А теперь выкладывай!
Пока мы ехали, Жюль сказал мне, что ревененты, которые присматривали за домом Женевьевы утром позвонили Жан-Батисту, чтобы сообщить ему о взломе. Пока их не было дома, кто-то вломился в дом и перевернул все комнаты вверх дном. Дверь была выбита, замок сломан.
Но, кажется, ничего не пропало. Жан-Батист и Винсент отправились на разведку.
— И это значит, что у меня теперь телохранитель, потому что…
— Потому что все гадают, не означает ли это, что нума пришли в движение. Поэтому Винсент волнуется за тебя. И так как ЖБ настоял, чтобы он отправился вместе с ним в дом Женевьевы, я вызвался добровольцем, — сказал Жюль с довольной улыбкой, не отрывая глаз от дороги. — Так чего ты там хотела сделать? Я отвезу тебя.
— Я хотела сделать это лично, самой. Но я съезжу туда в другой раз, — вздохнула я.
Желудок скрутило, когда с тревогой подумала, о еще одной упущенной возможности посещения загадочной лавки.
— Итак, как насчет того, чтобы отвезти меня к Винсенту?
— А как насчет того, чтобы отвезти тебя в мою студию? Там куда как менее опасно. К тому же мне нужна модель и ты могла бы мне попозировать.
— Ты хочешь написать мой портрет? — ошеломленно спросила я.
— По правде говоря, именно сейчас мне пришло в голову, чтобы нарисовать тебя в духе Модильяни, полулежа в полный рост, полностью обнаженной, — сказал он.
Он прилагал невероятные усилия, чтобы сохранить каменное выражения лица и не рассмеяться во весь голос.
— Если ты хотя бы на секунду вообразил себе, что я собираюсь перед тобой раздеваться, Жюль… — начала я.
Он расхохотался, хлопнув ладонью по рулю.
— Я просто шучу, Кейтс. — Ты же истинная леди. Я бы не стал просить тебя, скомпрометировать твою чистоту, как одну из моих платных моделей, некоторые из которых уже давно низко пали. Да большинство из них!
После того, как я видела полуодетую модель, позирующую Жюлю в мастерской, Винсент сказал мне, что девушки, как правило, студентки вузов, нуждающихся в денежные средства для своих расходов на обучения, и они очень далеки от падших женщин, как о них сейчас отзывается Жюль.
Жюль пытался просто надавить на меня, чтобы добиться желаемого результата. Ну что ж, у него получилось.
— Уговорил, я буду позировать тебе, — согласилась я. — Но ни при каких обстоятельствах ни один предмет одежды не покинет моего тела, пока я буду в твоей студии.
— А, если мы будем в другом месте? — спросил он, расплываясь в хитрой улыбке.
Я закатила глаза, когда мы ехали через мост и вот уже в поле зрения появилась Эйфелева башня.
Я глубоко вздохнула, когда мы вошли в его студию, и услышала один из самых моих любимых запахов, запах масляной краски. Я опять вдыхала тот самый воздух, что и у бабушки в её реставрационной студии, когда была еще совсем маленькой. На мой взгляд, этот запах был неотрывно связан с красотой. Мои глаза последовали за моим носом в ожидании, зная, что вознаграждение должно быть, прямо за углом.
И какая награда! Стены студии Жюля были полны цвета. Основные оттенки городских пейзажев и картины в стиле ню в сочных розовых и телесных тонах. Мой мозг переключился на режим: ничего не вижу, кроме искусства. В окружении всей этой красоты, я чувствовала себя цельной. Удовлетворенной. Как будто внутри меня зажгли свет, освещая все мысли во всех темных, пропахших плесенью закаулках моего сознания.
Мои размышления прервал громкий звук из соседней комнаты. Жюль бросился мимо меня, прежде чем я успела среагировать, он с мечом, который выхватил по пути из подставки для зонтиков, и ринулся в проем. Я услышала крики и, по ту сторону двери, увидела человека, подпрыгнувшего в воздух.
Время остановилось, пока я наблюдала за ним, будто подвешенная в пространстве, не в силах поверить тому, что видела, прежде чем я сразу же вернуться к реальности, услышав оглушительный грохот, когда его тело, ударилось о большое витринное стекло и исчезло снаружи. Я пришла в себя и рванула к окну, под моими ногами захрустели осколки стекла, а я увидела человека, который приземлился на землю, пролетев два этажа. Ни чуть не пострадавший во время падения, он отряхнулся, держась руками за торс, чтобы остановись кровь из раны, он побежал через двор на улицу.