— Я тоже. Ну обработать. Может, срезать самые лохмотья? Они все равно вряд ли прирастут. А дальше надеяться и ждать.
— Ты это… Раньше времени не хорони себя. Раны мерзкие, но неглубокие.
— Неглубокие… — вздохнул я. — Только вот, сам видишь, он мне пол руки обезшкурил. Царапины на морде и плече заживут, а вот предплечье. Здец.
— Погодь. Я тебе щас нимесилу наведу. Полегче станет.
Какая-то часть моего холодного разума говорила, что со мной уже покончено. Глупо тратить ценные лекарства на мертвеца. Другому мне надо просто подождать и, если я не выкарабкаюсь, использовать клонирование снова. Но некая инстинктивная часть меня очень даже хотела ещё пожить. И пожить не проклиная каждую секунду своего существования. Поэтому я выпил обезбол. А дальше? Дальше я попал в ад.
Сначала боль была сильной, но относительно терпимой. Однако с каждым часом ресурсы моего организма иссякали. У человеческого тела есть некий запас прочности. При тяжелой болезни в первые моменты кажется, что все не так уж плохо. Организм расходует накопленные ресурсы. Сжигает всякие там стабилизационные и экстренные фонды на покрытие урона. А потом они кончаются. И наступает кромешный ад. К вечеру поднялась температура. У меня начался озноб. Защитный покров организма был нарушен и местные инфекции, к которым у меня не могло быть иммунитета, взялись за дело всерьез. Ночь я почти не спал. Проваливался в короткие промежутки сна и возвращался к мучительной яви. А на утро я ощутил запах, от которого сердце готово было провалиться в бездну. Запах гниения. На мою рану было противно и страшно смотреть. Мешанина воспаления и гноя. Были бы у нас антибиотики… но их не было! Надел бы я куртку, идя в злосчастную крипту… но я не надел! Столько этих гадких «бы». Я ненавидел того зубастого ублюдка, но в чем-то понимал его. Умирать в расцвете сил очень обидно. Я злился и ничего не мог поделать. Отрубить руку? А толку? У нас нет ни хороших инструментов, ни опыта, ни треклятых антибиотиков. Нечем даже зашить культю. Лишь приумножим мои страдания.
Другой я очень хотел помочь, но чем и как не знал. От новых порций нимесила мне хватило решимости отказаться.
— Выпей хоть аспирин. — с грустью предложил он.
— Да нафиг. Побыстрее бы сгореть. — ответил я, едва шевеля сухими губами. — Лучше донормила дай пару таблеток. Хоть посплю чуток.
Снотворному удалось меня вырубить. Сколько проспал? Не знаю. Надеюсь, что подольше. Тяжелое пробуждение выдернуло меня из небытия к новым мучениям. Ненавижу болеть. Хотя кто блин любит? Меня уже хорошенько так накрыло интоксикацией. Слабость, тошнота, жар. Состояние, когда даже лежать становится тяжело и неприятно. Наверное, мне бы сейчас стоило вспомнить свою не самую короткую, но и не особо длинную жизнь. Я попытался сосредоточиться. Воззвать к глубинам памяти и достать из них фрагменты далекого, светлого детства. Погрузиться в них, чтобы ненадолго сбежать от гадкого настоящего. Только вот не очень получалось. Болящее тело не отпускало дух в свободный полет. Постоянно отвлекали тошнота и какое-то мерзкое ощущение горячей пульсации в левой руке. Думаю, это конечная. Остается надеяться, что другая часть меня будет выживать в новом мире успешнее. Сколько суток я продержался? Двое? Трое? Маловато, на самом деле. Но ничего. Мы еще тут побродим всем шавкодранкам и зубастым ублюдкам назло.
Кое-как разлепил глаза. Кажется, другой я куда-то вышел. На разведку? Надеюсь, он уже использовал клонирование. Страшно захотелось пить. Надо встать и добраться до фонтана. Поднимался на ноги я минут пять. Медленно заковылял к фонтану и тут… Меня накрыло. Не болезнь, а что-то другое. На мгновение перед глазами все померкло и я вдруг понял, что в голове возникают новые воспоминания. Странно. Я продолжил свой путь к фонтану, так как жажда никуда не исчезла. Слегка обмыл здоровую руку, зачерпнул ладонью холодной воды, немного смочил горло, а затем… Клубок новых воспоминаний в голове будто размотался. Я быстро усваивал одно за другим. Это были воспоминания другого меня. Все важное, что с ним случилось от момента нашего разделения на две части, до… Я вздрогнул и заковылял в сторону выхода из покоев мага. Дверь была закрыта. На ее камнях застыли пятна крови. Рядом со стыком двери и стены лежала половина тушки эвока. Его раздавило при попытке залезть к нам. Чуть дальше, в метрах трех лежал ничком другой я. Он был мертв.
Глава 10
Другой я мертв.
Погиб несколько часов назад. Из пришедших воспоминаний я узнал, как это случилось. Засада на выходе из коридора. Прямо за той железной дверью. Эвоки, штук восемь, самые рослые и агрессивные, накинулись со всех сторон. Копье в такой тесноте не очень то помогало. Он… Я сразу получил несколько неприятных ударов. Враги использовали металлические прутья и камни. От удара в колено я пошатнулся, завалился назад и тут же получил по голове. Дальше воспоминания накрывала темнота. Оставались лишь отдельные фрагменты и осколки мыслей. Я ломанулся назад, кое-как отмахиваясь копьем, успел открыть дверь, метнуться за нее и закрыть. В глазах совсем потемнело. Я упал, надеясь, что раны не смертельны. Просто потеряю сознание от сотряса и очнусь через какое-то время. Но нет. Я умер, не приходя в сознание.
Смотрю на себя со стороны. Волосы слиплись от крови. Поза какая-то нелепая. Рюкзак смотрится как горб. Надо подойти и забрать обезбол. Теперь его уже нет смысла экономить.
В моем оставшемся пока еще живом теле пробудись какие-то резервы, накопленные за счет сна. Их подстегнуло осознание того, что я остался один. Один посреди чужого мира с разлагающейся заживо рукой. Но теперь у меня появилась цель. Теперь нельзя просто лечь и догореть в жаркой топке предсмертной лихорадки.
Где-то полчаса заняла первичная подготовка. Я забрал у другого себя все самые ценные вещи. Баллончик, нож, копье, смартфон, лекарства. Копье… В моей памяти всплыло воспоминание, как другой я радовался, что сохранил свое главное оружие, прежде чем отключиться. Спасибо. В руках уродцев оно бы представляло большую опасность, а так у меня есть шансы…
— Нахер перебить их всех.
Обидно просто умирать в расцвете сил. Так что возьму пример с зубастого выродка. Только вот мотив у меня не просто слепая ярость, а вполне конкретная месть.
Когда подготовка была закончена, то я закрыл глаза и нашел яркую точку активации. Синяя вспышка заслонила весь мир.
— Хреново выглядишь, братан. — обратился ко мне новый я.
— Ты выглядишь не лучше.
Лицо осунулось, глаза будто уже неживые, на руку смотреть тошно. Опираясь на копья мы побрели туда, где в роскошном шкафчике бывший хозяин этих прекрасных хором хранил алкоголь и порнографию. Интересовало нас первое. Я, отложив копье, взялся за ближайшую массивную бутылку с бледно-синеватой жидкостью. Затейливая гравировка на сосуде изображала мужчин и женщин, распивающих что-то из бокалов под сенью деревьев. У каждого из нас нормально работало только по одной руке, так что приходилось все делать совместно. Пока я держал бутылку, другой я вступил в борьбу с пробкой, тоже сделанной из чего-то типа стекла, облитого по бокам красным воском. Несмотря на прошедшие столетия резьба легко поддалась. Я плеснул немного напитка прямо на крышку шкафчика, а мой коллега поднес к жидкости с приятным полынным запахом зажигалку. Вспыхнуло ярко-голубое пламя, в котором заплясали зеленоватые искорки.