Для Покахонтас их пример был соблазнительным. И она лежала ночью без сна, думая, как это было бы, если бы Кокум лежал рядом с ней. Но это все было до того, как она встретила тассентасса. Теперь она отправила мысли о Кокуме подальше. Не то чтобы она хотела разделить ложе с этим чужеземцем: он был слишком чужой, слишком неведомый, но он интересовал ее. Ей хотелось узнать все о нем и его товарищах. Десятки вопросов вертелись у нее на языке, и она страстно желала выучить их язык.
— Матоака, Белоснежное Перышко! Ты опаздываешь!
Она отстала от братьев на тропинке, ведущей к их лагерю.
— Я сейчас вас догоню. Какой прекрасный день! Так много всего хочется увидеть!
Она чувствовала легкость во всем теле, ее ступни едва касались земли. Было ли это оттого, что она наконец встретилась с тассентассами или оттого, что перед ней открывался новый мир? Я не должна так предаваться радости, — виновато подумала она. Неужели в обличье бога неба пришел враг или некто, посланный им? Этого просто не может быть, подумала она. Бог неба никогда не шутит над своими людьми. Загадочность происходящего делала его вдвойне завораживающим. О да, обстоятельства сложны, очень сложны: тассентассы были так добры к ней. Как она объяснит тепло их встречи отцу? Хитрость, скажет он, хитрость. Ей надо быть осторожной с тассентассами, осторожной в суждениях, осторожной с отцом, осторожной со своими людьми.
— Матоака, Матоака, ты нас не догонишь!
Она почти бросилась бежать. Ее братья ушли далеко вперед, их не было ни видно, ни слышно. Они больше не боялись наткнуться на монаканов. Когда великий вождь узнал об их чудесном спасении по пути в Кекоутан, он выслал два воинских отряда. Все монаканы были либо захвачены в плен, либо убиты. Великий вождь послал вождю монаканов большие пальцы левых рук всех плененных и умерщвленных воинов и предупредил, что та же судьба постигнет всех, кто вторгнется в его земли. И теперь все тропы в лесах Паухэтана были безопасны, по крайней мере, на некоторое время.
Догоняя братьев, Покахонтас на бегу прочитала благодарственную молитву Ахонэ за то, что та избавила их от врагов с северо-запада. Теперь она сможет направить все свои мысли на тассентассов.
Братья ждали ее на поляне, где был разбит их лагерь. Отсюда было удобно наблюдать за тассентассами, поскольку возвращаться каждый день в Кекоутан было слишком далеко. Их целью было как можно больше узнать о тассентассах за пару недель. С ними были несколько воинов, включая двух гонцов Починса. С ними была также Чивойа и две сестры Покахонтас — Мехта и Квимка. Они прибыли из Веровокомоко и присоединились к Покахонтас вскоре после того, как она оставила женский дом. Они тоже сгорали от нетерпения увидеть тассентассов. Но двумя днями раньше на совещании в узкой ложбине рядом со старым волчьим логовом, где и находился их лагерь, было решено, что первые два-три раза к тассентассам они пойдут только втроем.
Они уже дважды ночевали в лагере. Из циновок и коры деревьев воины соорудили переносные домики. Боковины можно было скатывать кверху, чтобы проветривать жилища в теплую погоду. Это было весьма важно, потому что циновки не пропускали влагу, и зимой в домах было тепло, но слишком жарко летом. Великий вождь использовал такие домики во время выездов на охоту. Случалось, до половины жителей поселка следовали за ним, неся эти домики, когда он отправлялся загнать оленя и затравить медведя.
Обе ночи они после ужина из свежего кукурузного хлеба и жареного зайца, индейки или оленины сидели у костра. Затем начинали рассказывать сказки и петь. Голос Квимки был нежнее, чем у птички. Они, завороженные, засиживались допоздна, слушая ее пение под звездным небом.
В этот вечер сестры бросились к Покахонтас, как только та появилась в лагере. Она толкнула их, смеясь и протестуя.
— Дайте мне поесть, а потом мы вам все расскажем!
Сестры еле сдерживали любопытство, и она начала рассказывать, едва проглотив последний кусок. Она подробно описала встречу с двумя высокопоставленными тассентассами, но ни словом не обмолвилась о своем впечатлении от красивого чужеземца.
— Я уже говорила вам, как ужасно пахнут эти люди, но тогда я видела только нескольких. Когда же их много, то запах становится нестерпимым. А их плавучие острова, их огромные каноэ, которые передвигаются с помощью ветра, — они хуже всего. Вонь стоит такая, что я не представляю, как они там находятся. Наверное, со временем я к этому привыкну, но сейчас мне это кажется ужасным. Они явно не купаются — никогда. Какие у них, должно быть, странные боги!
Покахонтас рассказала о грохочущем оружии, которое производило шум более оглушительный, чем сильнейшие раскаты грома бога неба. Еще она говорила о чудесных зданиях, которые они строят, они не похожи ни на какие, виденные ею до этого. И о дружбе с молодым тассентассом, который познакомил ее со своей едой.
— Это был отвратительный суп, сваренный из чего-то непонятного. Думаю, у них только это и есть. Они, кажется, не знают, как охотиться на дичь, сеять семена или ловить рыбу. Но молодой тассентасс, который живет на одном из огромных каноэ, играет в забавную игру. Он упирается руками в землю, ноги поднимает вверх и переворачивается, и снова переворачивается, и снова. Как листок, поворачивающийся то одним концом, то другим. Он не верил, что я тоже могу, но это же так просто. Мне пришлось показать, что я умею. Я сбросила накидку и сделала много-много переворотов, не останавливаясь. Он очень удивился. Но мои братья рассердились на меня! — засмеялась Покахонтас.
— Паухэтану не понравится, что его дочь полуодетой забавляет врага, — сухо напомнил ей Памоуик.
— Совершенно неподходящее занятие для женщины брачного возраста, — добавил Секотин.
— Иногда я забываю о своем новом положении, — призналась Покахонтас. — Но в будущем я буду более сдержанной, я обещаю. А теперь давайте споем и потанцуем. Вечер чудный, и боги нашептывают мне чудесные слова.
Квимка начала петь, а Покахонтас смотрела на своих соплеменников, удобно устроившись вокруг последних угольев костра. Костер должен гореть, даже небольшой, чтобы отпугивать крупных животных — медведей и кабанов, которые тем не менее все равно могут напасть. Она смотрела на своих спутников и думала о том, как хорошо они выглядят — сильные и красивые, с мерцающими белыми зубами, блестящими волосами, красноватой кожей, тела у них стройные и мускулистые. Она не могла не сравнивать их с тассентассами — такими невзрачными, такими маленькими, такими неопрятными. Она жалела их всех, кроме одного — золотого, того, кто был похож на посланца бога неба.
Покахонтас придвинулась поближе к костру и оглядела воинов, решая, кто из гонцов понесет завтра отцу сообщение о ее первых впечатлениях. Она не хотела спрашивать, кто вызовется сам. Каждый паухэтан гордился своей памятью, постоянно развивал ее и тренировал. Проводились даже состязания, и победитель упорно держался за свою корону, пока возраст не разрушал его памяти. Но очень часто даже глубокие старики сохраняли свой невероятный талант. У Починса была пара гонцов, обладавших такой цепкой памятью, что могли слово в слово передать послание на несколько часов. «Мое первое сообщение будет коротким, — подумала она. — Я не буду много говорить, пока не узнаю о тассентассах побольше. Завтра мы снова пойдем к ним».
Ранним свежим утром Покахонтас разговаривала с братьями об инструментах, которые они видели, и об оружии врагов. Они хотели сразу же наладить между своим отцом и белым людьми торговлю, чтобы у паухэтанов тоже были такие инструменты и оружие для защиты своих земель. Они знали, что Починс наладит обмен быстро, а как отнесется отец, еще неизвестно. И будет ли он вообще торговать? Может быть, он предпочтет вступить в войну и, используя свое численное превосходство, захочет уничтожить врагов. Выиграет ли он такую войну?
— У нас гораздо больше воинов, — сказал Памоуик.
— Отец не представляет, что их большой огонь и гром могут сразить сразу двадцать наших воинов, — ответил Секотин.
— Разве мы не хотим узнать про их инструменты? Неужели мы не хотим, чтобы и у нас были такие же, в помощь нашим людям? — спросила Покахонтас.