Жители поселка перебрались в Расаврак, как только собрали урожай. Когда на землю лег снег, вернулся из Джеймстауна Томас Сейведж. Он умолял Паухэтана дать его людям кукурузы и другой пищи.
— Они не переживут зиму, — говорил он.
Но великий вождь был непреклонен.
— У меня мало припасов даже для моего народа. Лишнего у меня нет.
Томас знал, что сокровищницы переполнены провизией, а дома для хранения урожая полны через край, но ничего не мог сказать. Его прекрасные отношения с Паухэтаном были слишком драгоценны, чтобы подрывать их, а его особое положение было необходимо теперь больше, чем раньше. Позже он сказал Покахонтас:
— Колонисты умирают десятками. Один из них убил свою жену и засолил ее. Другие поселенцы удивились, что он не худеет, как они, и узнали, что он ест ее. Его повесили.
Томас не добавил, что вскоре после этого случая колонисты убили напавшего на них винока и их мораль не воспрепятствовала им зажарить его и съесть. Томас даже опасался за свою жизнь, потому что обитатели форта испытывали к нему сильную неприязнь, считая его виновным в том, что он не убедил великого короля снабдить их провизией.
У Покахонтас болело сердце, когда она думала о страдающих в Джеймстауне людях, но она ничего не могла для них сделать. Отец был настроен уничтожить колонистов, и все ее прошлые усилия спасти их оказались напрасными. Паухэтан связал ее мрачное настроение с потерей мужа и решил, что ей следует возобновить сбор дани. Путешествия и празднества облегчат ей сердце, а скоро она найдет себе нового мужа. На уме у него был новый союз с сыном вождя одной из северных земель Семи Королевств. Но сначала она должна справиться со своим горем.
Покахонтас уезжала из Расаврака за данью на три-четыре дня, потом возвращалась и несколько дней отдыхала. Почувствовав себя за этим занятием уверенно, она решила, что покинет поселок и станет жить самостоятельно. Возможно, она уйдет к Починсу. А пока она со страхом ждала случайных походов Томаса Сейведжа в Джеймстаун, потому что он постоянно приносил все более печальные вести. За сезон цветения число жителей форта сократилось с четырехсот девяноста до шестидесяти. Люди умерли от болезней, голода, холода, погибли от нападений виноков и чикахомини.
Однажды, когда уже потеплело, Томас Сейведж вернулся из форта и отвел Покахонтас в сторону.
— Колонии больше нет, — сказал он. — Прибыли два новых корабля, но новые люди были потрясены огромными человеческими потерями и решили бросить форт. Вчера они закончили разбирать дома, а сегодня уплывут.
От отчаяния Покахонтас окаменела. Ей никогда не приходило в голову, что тассентассы уплывут. Они были такими сильными, у них были такие волшебные приспособления для работы и войны. Но ее отец в конце концов победил. Он добился своего. Теперь Джон Смит уже никогда не вернется. Она так упорно держалась за свою хрупкую мечту, но теперь и она оставила ее.
Лондон, 1609 год
В марте Джон Смит и сэр Эдвин Сэндис решили встретиться в их любимой лондонской таверне «Чеширский сыр», расположенной между Вестминстерским дворцом и доком у лондонского Тауэра, где у Джона Смита была контора. Он пришел первым, улыбнулся вывеске, обещавшей выпивку или табак всего за шесть пенсов, и заказал две кружки подогретого с пряностями портвейна. Он обратил внимание, что весьма многие курили новый табак, и клубы дыма смешивались с дымом, шедшим из очага. Снаружи угасал короткий день, и каждый раз, когда входная дверь распахивалась, впуская нового посетителя, с улицы вползал густой туман, а в помещении становилось еще темнее. Смит помахал рукой, чтобы разогнать вокруг себя дым, и подумал, подешевеет ли табак, когда торговля с Виргинией расширится.
За окном шумела Флит-стрит, процокали по булыжной мостовой лошадиные подковы, звук их замер у таверны. Это его друг Сэндис. Высокий сэр Эдвин сильно наклонил голову, проходя в низкую дверь таверны.
— Сколько здесь табака! — хлопнул по столу перчатками сэр Эдвин, сел и пододвинул кружку.
— В Виргинии пока еще идут опыты, а этот табак с Тобаго. Но я могу ручаться, что, как только мы обоснуемся в Виргинии, рынок будет наш, — отозвался Смит.
— Делавэр в конце концов решил отложить свою поездку в эту колонию, но Ньюпорт и сэр Томас Гейтс, заместитель казначея, сейчас уже, должно быть, там. Девять кораблей с поселенцами позволят форту противостоять любым неожиданностям, исходящим от паухэтанов. Теперь мы закрепились там как следует и добьемся успеха, — сказал Сэндис.
— Мои раны уже почти не беспокоят меня. Я подумываю, чтобы вернуться туда через полгода. Я все еще не оставил надежды найти путь в Индию, — ответил Смит.
— Надеюсь, ты передумаешь. Твоя помощь и советы нужны нам здесь, в Лондоне. Табак важен, но ты не сможешь построить империю из дыма. Нам необходимо построить новые поселки на побережье Виргинии и, возможно, высадиться дальше на севере. Чтобы разбить испанцев, нам нужно укрепить всю береговую линию. От этого предприятия зависит слава Англии.
Дым тонкой струйкой вился над склонившимися над столом мужчинами, которые глубоко ушли в планы освоения Нового Света.
В испанском посольстве в Лондоне посол Педро де Сунига, облаченный в великолепный зеленый бархатный камзол, поджидал возвращения своего посланника от короля Испании Филиппа III. Повинуясь ясно выраженным приказам короля, последние несколько лет его лондонские шпионы тщательно брали на заметку все корабли, отбывавшие в Виргинию, их вооружение, грузы и пассажиров. Они также отмечали маршрут каждого корабля. В этот вечер у Суниги были хорошие новости.
Когда соотечественник посла прибыл, посол, приняв его дружески и угостив добрым хересом, заговорил:
— Я должен просить вас немедленно вернуться в Испанию. Его величество будет доволен, узнав, что, похоже, английская колония в Виргинии потерпела провал. Один из наших кораблей прибыл на этой неделе из Флориды с хорошей вестью. Индейцы, кажется, успешно окружили и отрезали английский форт от мира. Колонисты не смогли добыть себе пищу, и теперь поедают своих мертвецов. Их число сокращается так быстро, что, как мы слышали, от нескольких сотен, составлявших население форта прошлым летом, сейчас осталось лишь несколько человек. Мои новости устарели на пару месяцев. Теперь они, должно быть, все мертвы или слабы настолько, что не в силах обороняться.
Посол тронул свою острую бородку.
— Я наверное знаю, что девять кораблей, посланные год назад, чтобы освободить их, не вернулись. Если сейчас туда отправятся несколько наших судов, я уверен, мы сможем уничтожить то, что осталось от колонии, и основать наше собственное поселение на этой части побережья. По моему мнению, самое время начать движение на север от наших южных колоний. И скоро весь Новый Свет окажется под владычеством Испании!
Мужчины улыбнулись и подняли бокалы.
Глава 19
Расаврак, июнь 1610 года
Над плечами Пасптанзе, высокого вождя патавомеков, вздымались лебединые крылья. Он прибыл через два дня после того, как Томас Сейведж сказал Покахонтас об отплытии тассентассов. Покахонтас показалось, что вождь похож на человека, заслуживающего доверия. Он был добрым, а его народ славился хорошим обхождением и великодушными обычаями. Однако они не были искусны в военном деле, и Паухэтану часто приходилось посылать небольшие отряды молодых воинов из своих южных земель, чтобы защитить деревни Пасптанзе и северные границы своих владений от горных племен. Это также давало молодежи возможность приобрести военный опыт перед схватками с монаканами.
Покахонтас необходимо было покинуть родные места, совершенно необходимо. Она пребывала в отчаянии. И, увидев Пасптанзе, тут же решила уйти и поселиться среди патавомеков. Она собрала свои вещи и сказала отцу, что отбудет с вождем и его сопровождением, когда они отправятся назад, на реку Потомак. Паухэтан не стал возражать. Покахонтас знала, что он устал от ее постоянных упреков в течение последних нескольких лун в том, как нехорошо он обошелся с тассентассами и упустил возможность воспользоваться их приспособлениями и оружием. Она знала, что отец объясняет ее неприветливость и печаль потерей мужа и ребенка и потому прощает ее. Но в то же время он уже начал терять терпение из-за ее плохого настроения.