— Погоню мы наладили, да все без толку. Кони под ними были свежие, да и этот лес они, видать, знают как свои пять пальцев — ровно сквозь землю провалились. А когда мы известили о случившемся государыню, она приказала мне без промедления скакать к вам. Бесчестное деяние, достойный лорд, ведь безопасное возвращение с этого совета было обещано всем.
— Я немедленно дам знать королю, — решительно заявил епископ. — Он прикажет Фицроберту освободить этого юношу, как в свое время приказал отпустить графа Корнуэльского. Филипп своеволен, но он послушался короля тогда, послушается и теперь, несмотря на всю свою злобу.
«Послушается ли? — размышлял между тем Кадфаэль. — Да и захочет ли Стефан хоть пальцем пошевелить ради какого-то сквайра из враждебной партии, невиновность которого вовсе не была доказана. Король не стал его задерживать и отпустил по требованию императрицы, а теперь, надо полагать, ей и предоставит вызволять пленника. А что предпримет она? Уж во всяком случае все свое войско на Фицроберта не двинет, да и вообще лишнего шага не сделает. Она считает, что признала услугу Ива, отметила ее и теперь они в расчете. С глаз долой — из сердца вон. Недаром юноша держался в хвосте колонны, от нее подальше».
— Я думаю, — продолжал гонец, — что их лазутчик следовал за нами всю дорогу. Он вызнал, где едет нужный им человек, и сообщил своим. Они устроили засаду у поворота, в густых зарослях. Все произошло в одно мгновение.
— И это случилось близ Дирхэрста? — переспросил Кадфаэль. — Уж не в тех ли краях, где нынче правит Фицроберт? Далеко ли оттуда его замки? Видать, не зря он уехал из Ковентри спозаранку — торопился подготовить засаду. Не иначе как задумал это с самого начала, как только понял, что Ива ему на расправу не выдадут.
— До Криклейда будет миль двадцать, ну а до Фарингдона и того больше. Но неподалеку, в Гринемстеде, у него есть новый замок, тот, что он недавно отбил у Роберта Масара. Это менее чем в десяти милях от Глостера.
— Ты уверен, — нерешительно спросил Хью, с опаской поглядывая на Кадфаэля, — что они… действительно взяли его в плен?
— Само собой, — ответил гонец с прямотой смертельно уставшего человека. — Он был нужен им живым, а не то уложили бы на месте. Зачем им скакать невесть куда с мертвым телом. Да в последнее время они и не больно рвутся проливать кровь, ведь почитай у каждого есть родня и в том и в другом лагере. Если родичи убитого возмутятся, с ними хлопот не оберешься. Нет, они его не убили — на сей счет тревожиться не стоит.
Гонца отвели в приорские покои перекусить и отдохнуть, а епископ отправился в свою резиденцию, чтобы срочно написать письма и отослать их с нарочными в Оксфорд и Мэзбери. Станет ли заниматься этим делом Стефан — неизвестно, но в любом случае следовало известить и его, и пребывавшего в Девизесе дядюшку плененного юноши, ибо при дворе императрицы этот барон пользовался некоторым влиянием. Нельзя было пренебрегать ни малейшей возможностью.
Кадфаэль долго молчал, вглядываясь в удрученное лицо Берингара, а потом вздохнул и сказал:
— Теперь мне придется выручать не одного, а двух пленников. Если у меня и были сомнения насчет того, что мне делать, то теперь их не осталось. Это знак свыше.
— Но я все равно не могу отправиться с тобой, — невесело отозвался Хью. — Ты в ответе за все графство. Достаточно и того, что один из нас пренебрегает своими обязанностями. Но не оставишь ли ты мне эту добрую лошадку, Хью?
— Непременно, но с одним условием. Обещай мне вернуть ее — и вернуться сам.
За воротами приората они распрощались. Хью и три его оруженосца отправились на северо-запад той же дорогой, какой приехали. Кадфаэлю предстоял путь на юг. Перед тем как сесть на коней, друзья крепко обнялись, но, разъехавшись каждый в свою сторону, пришпорили коней и больше не оглядывались. С каждым ярдом связывавшая их нить растягивалась и становилась тоньше. Она превратилась в волосок, в паутинку, но так и не порвалась.
Поначалу Кадфаэль ехал, не замечая ничего вокруг, ибо был полностью поглощен невеселыми раздумьями. Другая нить, нить, связывавшая его с обителью, оборвалась в тот миг, когда он свернул на юг. Приняв окончательное, нелегко давшееся ему решение, монах испытывал и облегчение, и страх.
Облегчение, непривычное чувство свободы, осознание возможности ехать куда угодно и делать что угодно пришло первым, и лишь потом подступил страх. Страх понимания того, что он сознательно, зная, на что идет, стал отступником. Единственным искуплением этого греха могло стать спасение Оливье и Ива. В противном случае ему не может быть оправдания.
«Знай, ты действуешь сам, без моего разрешения и благословения», — сказал на прощание Радульфус. Расставшись с Хью и пустившись в путь самостоятельно, Кадфаэль нарушил обет, отрекся от братьев и остался один. Все это следовало осознать, осмыслить и принять как свершившийся факт. Сейчас, как и в первую половину жизни, он был хозяином своей судьбы. Правда, он добровольно поступился свободой, обретя пристанище и покой в обители, — но что поделаешь. Видать, ему на роду написано на склоне лет вновь пожить в миру. Дай Бог, лишь недолгое время. Приведя в порядок свои мысли, Кадфаэль встрепенулся, огляделся по сторонам и вновь принялся размышлять, но на сей раз о предстоящем ему деле.
Итак, нападение на кортеж императрицы произошло близ Дирхэрста. Именно там Ив был отрезан от спутников и схвачен. Строго говоря, прямых доказательств того, что это дело рук Фицроберта, не было, однако кому другому такое могло прийти в голову? Филипп, как всем известно, был разгневан на юношу, хотел посчитаться с ним, а как раз в тех краях у него три замка и немало соратников. Только он, уверенный в своей силе, мог решиться на такой дерзкий налет. Правда, скорее всего, даже он не отважился бы везти пленника далеко — вдруг все же выследят, догонят и отобьют. Нет, скорее всего, его заточили в одном из замков. А самый ближний замок, по словам гонца, находится в Гринемстеде. Кадфаэль не очень хорошо знал те края, но он подробнейшим образом расспросил посланца Матильды.
Дирхэрст располагался в нескольких милях к северу от Глостера, а Гринемстед — примерно на таком же расстоянии, но только к юго-востоку. Тамошний замок гонец называл Масардери, по имени семейства Масаров, владевшего им с тех пор, как по повелению Вильгельма Завоевателя была проведена земельная перепись, названная Книгой Страшного суда. В Дирхэрсте находился приорат, принадлежавший аббатству Святого Дени. Остановившись там на ночь, он, возможно, сумеет узнать побольше о здешних делах. Время нынче тревожное, и местные жители наверняка держат ухо востро. Ради собственной безопасности им приходится быть в курсе того, что затевают их лорды.
Рассказывали, что замок Масардери был заложен, когда Вильгельм Завоеватель пожаловал эти земли Хэйскоту Масару, почти сразу после проведения переписи. Поначалу крепость была деревянной, и лишь со временем появились каменные укрепления, теперь, надо полагать, внушительные. Фарингдон был воздвигнут всего за несколько недель и попал в осаду прежде, чем его успели достроить. Наверняка там не было других оборонительных сооружений, кроме земляных валов и частокола, — их просто некогда было возвести. Едва ли Ива повезли в столь дальнюю и ненадежную цитадель. Да и Криклейд, независимо от прочности его стен, находился далековато от места похищения. Гринемстед, как ни крути, ближе всего.
— Что ж, — решил Кадфаэль, — перво-наперво отправлюсь в Дирхэрст, глядишь, там кое-что и разузнаю.
Ехал он, не останавливаясь на отдых, и намеревался продолжать путь до самой темноты. Монах не взял с собой никакой снеди и подкреплял свои силы тем, что распевал псалмы, сидя в седле. На несколько миль компанию ему составили купец с работником, тоже ехавшие верхом. Торговец всю дорогу тараторил без умолку, но у Кадфаэля в одно ухо влетало, а в другое вылетало. Время от времени монах кивал, давая понять, что заинтересован услышанным, но мысли его витали в долине Темзы. По приближении к Страффорду купец и слуга свернули в город, и Кадфаэль снова остался без попутчиков. Впрочем, встречные на дороге попадались частенько, и все они почтительно приветствовали бенедиктинского монаха. Путь был оживленным и относительно безопасным.