Линда ласково положила руку на мою спину, нежно растирая ее, как любая мать.
Я никогда не плакал по–настоящему, никогда не позволял себе переживать столько
эмоций, но в данный момент, я не мог заблокировать их. Они поразили меня все разом.
Стыд, злость и сожаление отправили меня в водоворот уныния. Я не хотел этих
открыток. Я не мог оправдать владение ими, не после того что забрал у Мэделин. Я мог бы
подарить ей все в этом мире, кроме единственного, что она заслуживала: отца.
– Прости, Линда. Мне так чертовски жаль.
– За что ты извиняешься? – спросила она, все еще растирая мою спину.
Я посмотрел на нее, будто она выжила из ума. Я отстранился и провел тыльной
стороной ладони по пропитанным слезами щекам.
– За что я извиняюсь? Ты только что сказала, что знаешь, что я убил твоего
мужа, и вот я здесь, живу совершенно нормальной жизнью. Я должен гнить в чертовой
тюрьме прямо сейчас. Почему ты не вызвала копов?
– Кейс, зачем мне вызывать полицию? Ты защитил нас.
Растерянный, я сел и спросил:
– О чем ты говоришь?
Линда снова полезла в свою сумку и вытащила тонкий, кожаный альбом. Она
протянула его мне и кивнула, чтобы я открыл его. Заинтересованный, я открыл страницу и
встретился с жуткими фотографиями Линды, избитой и израненной до такой степени, что
была практически неузнаваема. Желчь поднялась в моем горле, когда я продолжил
переворачивать страницы. Лист за листом, там были снимки Линды с синяками, ожогами и
порезами.
– Зачем ты показываешь это мне? – спросил я.
– Он издевался над нами, Кейс. Он был вспыльчивым и мог прийти домой и
сорваться на мне. В ночь его убийства, он впервые ударил Мэделин. Эти снимки тоже
после той ночи. Он оставил меня почти мертвой на полу и ушел в бар. У меня ничего не
было, ни семьи, ни друзей, чтобы поддержать меня, потому что они не могли понять,
почему я оставалась с Маршаллом. Они знали, что он делал со мной. Но я оставалась с
ним, потому что думала, что может, лишь только может, он изменится, но этого не
происходило. Его удары стали жестче, порезы – глубже, а словесные оскорбления сильнее.
Моя чертова голова кружилась от осознания того, что Маршалл Дункан не такой
уж идеальный отец, каким я нарисовал его у себя в голове. Человек, которого я создал, был
полной противоположностью тому, кем он являлся.
Линда схватила меня за руку и заставила посмотреть на себя.
– Кейс, ты спас нас. Ты наш защитник, ты наша опора. Не могу выразить какую
свободу ты подарил нам обеим.
Я покачал головой и попытался смыться, но она крепко держала меня за руку.
– Зачем ты рассказываешь мне все это? – спросил я растерянно.
– Потому что я вижу, каким ты ходишь тут, безжизненный, не наслаждаешься
этим красивым миром перед собой. Я хотела, чтобы ты прекратил наказывать себя. Ты не
совершал грех, Кейс. Ты избавил нашу жизнь от боли.
– Но…ты записала Мэделин на уроки самообороны.
– Да, – Линда сжала мою руку. – Чтобы она могла научиться защитить себя от
мужчин, как ее отец. Я не хочу, чтобы в итоге она оказалась в таких же отношениях, как я.
Я хочу, чтобы она знала, что может дать сдачи, что она должна дать сдачи. Я хочу, чтобы
она стала сильной, уверенной женщиной, и знала, что ты станешь идеальным учителем
для нее.
Я продолжал качать головой, когда мои руки прошлись по волосам. Растерянный
и ошеломленный, я встал.
– Нет, это слишком. Я не могу справиться с этим.
– Кейс… – закричала Линда, когда я уходил от нее. – Пожалуйста, не уходи. Я
хочу поблагодарить тебя…
– Нет! – заорал я, практически выбегая из «Туманной комнаты».
Она погналась за мной.
– Возьми это, хотя бы, – она вручила мне открытки от Мэделин, вместе с
конвертом. Скрипя сердцем, я принял их и ушел.
Я выбежал из центра, не заботясь об его закрытии. Я быстро напечатал
сообщение Джетту, чтобы дать ему знать. Он потребует объяснения позже, но прямо
сейчас, у меня есть миссия, и я хочу убраться от «Справедливости» и Линды, как можно
быстрее.
У человека бывают такие ситуации, которые вы надумываете в свой голове,
идеи, которые считаете будто высечены на камне, ничего и никогда не изменится в вашей
голове. Но в ту минуту, как идеи меняются, это тяжело воспринять, тяжело переключиться.
Вы формируете своего рода отрицание. Именно здесь я прямо сейчас. Я провел