– Это чей пиджак? – спросил он.
Ни один из штатских не проронил ни звука.
– Мой, – пробормотал Эстратико.
– Ну кто так вешает верхнюю одежду? Сам не видишь? – Альсада схватил серый пиджак. – Надо на плечики. Вот так. – Он показал, как нужно. – А то у тебя на нем горб появится.
– Понял вас.
Инспектор Альсада аккуратно обогнул свой стол, стараясь не задеть стену с давно уже лупящейся краской, уселся в кресло и потер руки:
– Что ж, приступим.
Он посмотрел на посетителей. Пара сидела неподвижно, точно отлитая из свинца, и в наступившей тишине шум настольного вентилятора казался даже приятным.
– Инспектор Альсада. А это помощник комиссара Эстратико. – Он кивнул на другой столик, за которым устроился молодой коллега. – Он будет мне помогать. Один из самых перспективных наших сотрудников, к вашему сведению.
Краем глаза он заметил, как Эстратико горделиво расправил плечи. Купился, придурок, принял за чистую монету. Штатских – даже если они сами явились – для начала нужно успокоить. Сколько раз Альсада видел, как люди приходят в полицию с горячим желанием помочь, а потом немеют, сидя в кресле перед дежурным, точно в какой-то миг, после того как им дружески кивнул охранник Басилио, наконец сообразили, куда попали. Точно их змея жарарака ужалила.
– Чем могу вам помочь?
Мужчина походил на инженера – существует такой типаж, независимо от профессии: очки в черепаховой оправе с мощными диоптриями, клетчатая рубашка, свитер, несмотря на жару, и бордовая бабочка, под цвет клетки на рубашке и свитере. Наряд его спутницы был подобран тон в тон: кремовый кардиган и бордовое платье в полоску. Учительница. Вдвоем они смотрелись идеально.
– Пропала моя сестра, – произнесла женщина. С места в карьер. Без предисловий. Без сорока наводящих вопросов. Сразу к делу. А она мне нравится! Теперь, когда она молчала, он видел: нижняя губа у нее дрожит.
Альсада полез в стол и, сдвинув в сторону флягу, достал бумагу и ручку. Как изменились времена. Еще двадцать лет назад подобное было бы немыслимо – заявиться в отделение, потребовать встречи с главным и сообщить о пропаже человека! Тогда полиция и военные, ответственные за исчезновение людей, были в молчаливом сговоре на этот счет. Нет, «немыслимо» не то слово: безрассудно, опасно, губительно. И вот теперь перед ним сидит пара и рассказывает о пропаже сестры – открыто, без всякого страха. В том же самом здании, где располагалось так называемое Главное управление федеральной координации. Где исчезали люди. Горожане так его боялись, что обходили стороной весь квартал.
– Когда вы ее видели в последний раз? – А как сложились бы наши жизни, сумей мы тоже подать жалобу? Попадись нам добросовестный полицейский, который задал бы правильный вопрос? Альсада спохватился, не дрожит ли губа и у него.
– В эти выходные. Кажется, в субботу.
Не закатить глаза инспектору стоило огромного труда. Не хотелось задеть собеседницу. Отпугнуть ее. Но и говорить, что шанс отыскать ее сестру живой, скорее всего, упущен, тоже не хотелось. В таком хаосе, да еще спустя пять дней… Альсада поднял взгляд на офис за стеклом. Неужели больше никому нельзя перепоручить это дело? Помещение выглядело гнетуще: одинокая рождественская елка у входа, два полицейских за столами. Констебли – рядовым такое не потянуть.
Альсада старательно изображал интерес, но женщина явно что-то почувствовала и снова попыталась завладеть его вниманием:
– Но потом мы говорили по телефону.
– Когда?
– Вчера вечером.
Альсада поднял брови и выпустил ручку из пальцев.
– Сеньора, вы должны понимать, что ставите нас в весьма неловкое положение. Если ваша сестра действительно общалась с вами только вчера, то, в соответствии с нашей должностной инструкцией, мы пока не можем считать ее пропавшей без вести. Мы не можем…
– Я прекрасно понимаю, инспектор, – перебила женщина.
Альсада демонстративно посмотрел на часы:
– Еще и суток не прошло. А когда речь о совершеннолетних, мы должны выждать не менее двадцати четырех часов с тех пор, как человек в последний раз выходил на связь, и только потом…
– Но это в случае, если нет оснований полагать… – с нажимом произнесла женщина, перебив инспектора. Опять. – Что исчезновение было насильственным.
– Знаете, мы все же предпочитаем термин «непреднамеренное».
– Ну, разумеется. – Разрешаете? Вот спасибо. – Я подробно изучила вопрос.
– Я рад, сеньора. – Он покривил душой. – Тогда вам, должно быть, известно, что мы обычно рассматриваем исчезновение человека не как самостоятельный эпизод, а как составную часть более масштабного преступления. Как симптом более серьезной болезни, так сказать. Люди пропадают – преднамеренно или нет, – но у этого всегда, всегда есть причина. Наш обширный опыт показывает, что, если сосредоточиться на ней, вероятность успешных поисков повышается. Ведь как только мы ее уясним, то сможем вычислить маршрут вашей сестры и вернуть ее домой в кратчайшие сроки. Так почему же вы думаете, что ее исчезновение можно назвать…