Неожиданно Айрис захотела покинуть эту комнату и вернуться в свою. Прошел лишь час или около того, а беседа с Андре заставила ее почувствовать необъяснимое, беспричинное и почти нечеловеческое влечение к нему. Она не могла этого понять, и это было очень неправильно. Единственный путь принять это — поверить в сказанные им слова; забыть, что он Чудовище, что он уродлив, монстр, несправедливо забирающий девушек из ее мира.
Из-за таких мыслей ей сейчас же захотелось увидеть его лицо. Прямо сейчас ей нужно было выключить этот интерес, это влечение к нему, и она подумала, что если увидит его зверское лицо, то все получится.
Она любила Колтона. И хотя сейчас она не могла его снова увидеть, это не значит, что она перестанет его любить.
Но Андре не только поделился своим увлечением; он понял его, даже глубже, чем она думала. Он понял, что его нужно узнать, изучить. Он был Чудовищем с сердцем художника. К тому, что он любил, он подходил основательно, со всей страстью, и был лидером. Она могла узнать все о нем в течение часа. Всего час разговоров, не видя его лица. Андре будто был уродливой скалой, прочно стоящей на берегу, довольный тем, что он просто есть, и Айрис, подобно глупой волне, нужно было в него врезаться.
— Ты понимаешь меня? — повторил Андре. Все, что она могла сделать, это поднять на него глаза. Ее губы слиплись, мысли блуждали, а сердце колотилось. — Вообще Пентименто описывает состояние человека. Люди созданы слой за слоем. И где-то глубоко в этих слоях кроется истинное «Я», то, чем они должны быть в первую очередь. Некоторые остаются истинными, и их верхние слои не отличаются он нижних, а некоторые теряют свой истинный путь, и становятся кем-то другим.
Айрис пожала плечами. Она чувствовала оцепенение и опять не понимала почему. Девушка прослушала лекцию о человечности от Чудовища и была озадачена, как же они нас видят.
— Это Пикассо? — она поменяла тему в попытке угомонить гудящие в голове эмоции.
— Да, — Андре посмотрел на картину на столе. — «Старый гитарист» одна из самых знаменитых Пентименто в мире. Что мы видим, и что было нарисовано первоначально, две абсолютно разные вещи.
— Он тоже оставил послание? — неохотно спросила Айрис.
— Этого мне не известно, — ответил Андре.
— Странно. Вы разве не Чудовище? В смысле, не Господин? Вы должны знать все.
— Мы знаем, что у нас есть возможность исследовать и понять значение. Но, в целом, можно сказать, что мы прибыли слишком поздно, — объяснил он. — Мир уже был разрушен.
— Это было так плохо?
За завесой Андре впервые опустил голову. Она не могла сказать, было ли это чувство вины, сочувствия или уважения.
— Как и о многих других вещах, давай поговорим об этом позже, — попросил он. — Я хотел, чтобы ты увидела эту комнату и, возможно, изучила многие имеющиеся здесь картины. Я подумал, это может тебя осчастливить, а позже поможет нам продолжить беседу.
— А что насчет Зои, — настаивала Айрис. — Вы расскажете, что произошло с Зои?
— Разве тебе не следует беспокоиться о том, что произойдет с тобой? — спросил он.
Айрис пожала плечами, надеясь, что это не было угрозой. Чудовище, величавшее себя Принцем Андре, исчезал в невидимой двери через которую он вошел. Его вуаль была на половину белой, а теперь темная. Идеальный образец того, что она чувствовала рядом с ним, кем он был на самом деле, и как Айрис понимала каждое его слово.
— Я оставлю тебя с твоим художественным увлечением, — сказал Андре. — Наслаждайся, пока мы не встретимся вновь, через несколько тысяч ударов сердца. Я верю, что наша беседа будет лучше, и обещаю, что отвечу на некоторые вопросы. Пока твое время не пришло, нам о многом нужно поговорить.
— Принц Андре! — позвала Айрис до его исчезновения. Называть его принцем было ее слабой тактикой, пока она не узнала, что он хотел сделать с ней позже, когда придет ее время. Какая неприятная мысль.
— Да, Айрис? — ответил он, не поворачиваясь.
— Произошедшее с миром до вашего прихода было действительно таким ужасным? — ей захотелось узнать.
— Ты когда-нибудь спрашивала себя, почему вас назвали Секондом? — он, как и всегда, ответил вопросом на вопрос.
— А должна? — решила она ответить в его же манере.
— Мы назвали вас Секондом, потому что после всего, что вы сделали с миром, мы захотели дать вам второй шанс.