20 декабря, 1973 год. Штат Мэн. Портленд, Дом Лонгфелло. 23:01
“Дорогая Аннет. Если вы читаете это письмо, значит, выполнили мое требование и пришли в назначенное место в установленное время. В противном случае Эулалио, мальчишка-мексиканец, который стоит в данный момент напротив вас, готовый исполнить любую мою просьбу, скажем так, за конфеты, сжег бы послание, не передав его вам. Толпа рукоплещет. Eruditio aspera optima est - суровое воспитание - самое лучшее. Следовательно, это моя заслуга, не так ли? Вы уже обрели то, чего не имели никогда - пунктуальность. А значит, это моя победа. Незначительная, но возбуждающая. Одна из множества грядущих викторий.
Ни камень там, где ты зарыта,
Ни надпись языком немым
Не скажут, где твой прах… Забыта!
Иль не забыта - лишь одним…
Настанет момент, миссис Лоутон, и вы поймете, что все в этом мире не случайно. Пусть и неосознанно, но вы платите за каждый свой шаг. Бумеранг принесет с собой плоды некогда посеянных деяний. И небо падет на вас в тот час, когда придет время великого суда. Когда вы станете ненужной. Но сейчас - урок первый.
Аннет, вы боитесь оказаться в неволе? Конечно же, боитесь. И клетка может оказаться вовсе не золотой, и в размерах не превосходить смирительную рубашку. Вы же хотите “быть птицей, лететь туда, где нет мертвых, спастись”. Вздор. Вы лишь хотите убежать. В очередной раз избавиться от бремени, но помните: hectorem quis nosset, felix si Troja fuisset - кто знал бы Гектора, если бы Троя была счастливой? Кто есть Аннет Лоутон без меня, вашего покорного слуги? На что вам элегантное платье, если в доме нет зеркал? Равно как и тех, кто в силах оценить по достоинству благолепие вашего естества, заслуживающего лишь высокопарных изречений и вожделенных взглядов. Вы еще не поняли, но вы жаждете быть на поводке. Так повелось, что ведомым быть не так уж и трудно. Но это очередной шаблон. Мы с вами не знаем рамок, а значит, всевозможные клише нас не коснутся. Но просветление стоит колоссальных жертв. Японцы называют это сатори. И не забывайте, что отныне ваше сердце бьется в такт моим мыслям.
Сейчас вы сядете на землю, прижавшись спиной к забору, заведете руки за спину, а Эулалио сомкнет ваши утонченные запястья наручниками. Вы просидите здесь до утра, Аннет. Если кто-либо подойдет к вам и предложит помощь, вы откажетесь от нее. Каким образом - это уже ваша забота. В случае неповиновения, вы знаете, что вас ждет. Надеюсь, вы тепло оделись, ибо воспаление матки - не самая приятная вещь. Ах, простите, миссис Лоутон! Вас ведь это не страшит, так как боле вы не имеете возможности родить ребенка, после рокового случая с выкидышем. Как я мог забыть об этом. Прошу меня простить.
Все то время, что вы будете прикованы, я хочу, чтобы вы размышляли над тем, почему я заставляю вас это делать. И не пытайтесь отыскать причину во мне, Аннет. Не забывайте о бумеранге. А в поисках смысла, не побрезгуйте знанием:
Conscientia mille testes… - совесть - тысяча свидетелей…
Искренне ваш, Эйс…
21 декабря, 1973 год. Штат Мэн. Портленд. Дом Лонгфелло. 00:33
Аннет, прикованная к изгороди, сидела на мокром промерзшем асфальте. Тусклый свет старинного фонаря, одного из тысячи украшавших Портленд, обнажал небольшой участок земли, испещренный окурками и брошюрами, повествующими о жизни легендарного поэта Лонгфелло. Зима в этих краях не самая суровая. Шкала термометра остановила восхождение столбика на уровне “минус два”. Крупные снежные хлопья, словно обрывки облаков, кружили перед глазами в нетленном вальсе, подхватываемые порывами прохладного ветра. Звуковой штиль периодически разбивался выкриками из соседних кварталов, шумом покрышек и рёвом сирен, установленных на автомобилях полиции штата. Но ко всему этому прибавился стук каблуков, и слева от себя Аннет увидела приближающийся к ней силуэт. Это был мужчина. Среднего роста, в черном плаще и шляпе, несоответствующей погодным условиям, да и моде как таковой. “Нельзя просить о помощи”. Лица незнакомца видно не было, сверху его затеняла пресловутая шляпа, а подбородок был скрыт за шарфом.
- Мисс, вам плохо? - Первым заговорил мужчина, вопрошая приятным баритоном. От него пахло дорогим парфюмом, окутывавшим миссис Лоутон.
- Нет, все в порядке. Скоро я встану и пойду домой, ближе к звездам. Небесные бабочки спустились, дабы воззвать к совести моей, а значит, скоро зазвучит труба Архангела. И все мы канем в лету, как бренные тела, сподобившиеся в течение всей нашей жизни лишь на потребление! - Для самой Аннет, подобная речь стала откровением. Она ответила словами Эйса. Выдержка из одного из первых писем, на которые она не отвечала. Да и что может быть лучше, нежели прикинуться сумасшедшей? Тогда у мужчины, что надеялся помочь ей, отпадет всякое желание вести беседу и “спасать” ее.
- Похвально, миссис Лоутон. Вы - послушная девочка, - в этот момент, вдохновение, связанное с чеканкой не писанных ею речей, улетучилось вместе с дыханием. Кровь остановила свой бег. Попадая под каток ужаса, равно как и неимоверного счастья, организм волен отказать в правильном функционировании, - а ваше лицо, искаженное страхом, прекрасно как никогда, Аннет. Сидите спокойно, пока я не войду на территорию музея и не расположусь за вашей спиной.
Сердце вырывается из груди. Пытается пробить ребра. Жар.
- Подобно школьному учителю, я вынужден одобрить ваше поведение. Но не положительной отметкой в журнале, а сувениром, - он положил небольшой сверток в карман куртки Аннет, - но сейчас вы не узнаете, что это. Мой намек предельно прозрачен - сегодня вы не умрете, миссис Лоутон. Почему так тяжело дышите? Отвечайте.
- Я напугана.
- Кажется, я упомянул о том, что не собираюсь убивать вас. Но теперь вы дрожите сильнее прежнего. Естественно. Ведь теперь вы представляете себе вещи, которые могут с вами произойти. И вы мне расскажете о них.
- Я не знаю… - в эту же секунду Аннет ощутила щекой прикосновение чего-то острого.
- Сконцентрируйтесь, миссис Лоутон. Дернитесь - останется шрам, видеть который на вашем лице не хочется даже мне. Что я скажу в день страшного суда, отвечая на вопрос Всевышнего о том, почему я изувечил венец Его творения? Эталон благолепия? Божьей любви? Неужели вы считаете, что мне хватит смелости сказать Создателю, что таковы были правила? Возьмите себя в руки. Вопрос вы помните.
- Вы изнасилуете меня.
- И так всегда, Аннет. Самые прилежные ученицы оказываются самыми глупыми. Они делают то, чему их всю жизнь учили: впитывают в себя, не пытаясь вникнуть в суть получаемой информации. По-настоящему же светлый ум наоборот - страдает нехваткой усердия. Ему не нужно копать глубоко, это происходит само собой. Но те усилия, которые требуются для восхождения по лестнице, ведущей к спасительному просветлению, отсутствуют вовсе. Природа. Она не порождает идеалы.
- А как же вы?
- Вы мне льстите, миссис Лоутон. И речь идет не обо мне. Скажите, вы хотите, чтобы я надругался над вами?
- Нет, - дыхание рывками выдавливало ужас.
- Тогда почему вы думаете, что я позволю себе это? Вы считаете, что моя цель - растоптать вас. Верное умозаключение. Но растоптать, не отняв души. Более того, насытив ее до состояния полного созидания. Абсолютного равновесия.
Острие отпрянуло. А к щеке прижались влажные губы. Все тело Аннет невольно содрогнулось. Ее накрыло теплыми волнами. Рассудок окончательно покинул и без того затуманенную голову. Левая рука Эйса скользнула по волосам и тыльной стороной ладони одарила вниманием другую щеку. Дрожь становилась неумолимой. Напоследок, он шепнул лишь:
- Я спасу тебя.
Послышался щелчок наручников. И только равномерно затихающий стук каблуков, растворяющийся во тьме с ароматом “мучителя”…