И наследник родился. Одним из зимних вечеров он появился на свет огласив громким криком весь отцовский дворец. Предупрежденный о рождении ребенка, счастливый отец, все последние недели предпочитавший проводить время не рядом с раздражающейся по пустякам женой, а охотясь в горах, спешно вернулся домой. С невероятной гордостью он принял из рук повивальной бабки своего первенца, прочитав над которым традиционные молитвы нарек гордым именем — Джабир, что означало правитель… или же тиран.
Зря Зейнаб ожидала от государя особых почестей. Поцеловав ее в лоб и поблагодарив за сына, супруг предпочел вновь вернуться в горы. И так продолжалось до тех пор, пока…
— Госпожа, — взволнованный голос Гюльсюм, доверенной служанки, многократно доказавшей ее особую преданность, отвлек Зейнаб от размышлений. Она ворвалась в покои хозяйки с такой поспешностью, словно за ней гналась сотня шайтанов-демонов.
Ее состояние передалось и хозяйке. Почувствовав неладное, она взмахом пальцев, унизанных драгоценными перстнями велела рабыням немедленно оставить их наедине.
Служанка уже открыла было рот, чтобы выпалить все как на духу, когда распахнулась противоположная дверь, ведущая на половину наследника, и девятилетний Джабир бледный как смерть бросился к матери:
— Валиде, вы слышали новость? Бану разрешается от бремени.
— Что? — Зейнаб взглядом полным ужаса уставилась на Гюльсюм, которая опустив низко голову, лишь смиренно кивнула:
— Увы, это правда, госпожа. Я случайно узнала об этом от одного преданного нам евнуха и сразу же бросилась к вам.
Резкий звук похожий на рычание вырвался из груди хозяйки. Всевышний да покарает их всех.
Словно безумная она к ужасу наблюдавших за ней сына и служанки, принялась носиться по покоям круша и разбрасывая все вокруг. Наконец, чуть выпустив злость, она обернулась к свидетелям своего безумства:
— Джабир. Немедленно возвращайся в свои комнаты. Негоже наследнику великого хана разгуливать по женской половине, да еще и в такой час.
— Хорошо, матушка, — видя в каком состоянии находится его мать, мальчик решил не злить ее еще больше, а поспешить выполнить приказ.
Едва дождавшись ухода сына, Зейнаб кипя от ненависти обернулась к союзнице:
— Я должна быть там. Мне необходимо увидеть все собственными глазами.
— Не беспокойтесь, госпожа. Господь всемогущ, он непременно услышит вас и не даст той наложнице сына. Вот увидите, она родит дочь.
— Дай-то Аллах. Потому, что если она родит сына…
Незавершенная фраза повисла в воздухе, рождая в воображении обеих женщин кровавые картины одна ужаснее другой. Зная нрав хозяйки не приходилось сомневаться в том, какая участь ожидала новорожденного. У хана и прежде рождались сыновья от других наложниц, но ни один из них не вызывал у нее такого чувства беспокойства. Когда придет время, она избавится от них всех разом. Совсем другое дело ребенок Бану. Когда год назад эта плененная англичанка появилась во дворце, сразу же стало ясно, что с ней все будет не так как с другими.
Благородных кровей, белокурая, с глазами цвета фиалок дочь туманного Альбиона, с первого взгляда покорила сердце уже не надеявшегося встретить настоящую любовь хана. Нет, он не стал совершать прежних ошибок и официально жениться на ней, ограничившись лишь тем, что дал наложнице новое имя — Бановша, что в переводе означало — фиалка. Со своей Бану, как он ласково любил называть возлюбленную, он стал проводить все свободное время, часто отказываясь выезжать на охоту — увлечения, без которого прежде не мыслил своей жизни. Подобно влюбленному школяру, он дарил юной красавице стихи собственного сочинения и баснословной цены украшения.
Страсть к Зейнаб у Шахбаз-хана угасла через пару месяцев, но о ужас, Бановша жила в гареме уже целый год, а счастливая улыбка до сих пор не сходила с лица повелителя, каждую ночь, неизменно призывавшего к себе своего белокурого ангела.
Зейнаб была уже в коридоре, когда, внезапно вспомнив кое-что поспешила вернуться. Открыв резную крышку украшенного самоцветами ларца, стоящего в изголовье ее кровати она извлекла из него небольшой, но очень острый кинжал из дамасской стали. Прижав его к груди, она мстительно ухмыльнулась, представляя, как сверкающую как солнце сталь обагряет алая кровь ненавистной соперницы и ее выродка. Услышав зов служанки, заметившей исчезновение госпожи и вернувшейся за ней, Зейнаб вздрогнув поспешила спрятать грозное оружие в складках надетого на ней роскошного одеяния и не обращая внимания на склонившуюся в почтительном поклоне прислугу денно и нощно охраняющую покои ханской жены, направилась к одному из потайных ходов, которыми был буквально испещрен весь дворец. Пройдя бесчисленное количество ступеней и поворотов они с Гюльсюм, нажав на секретную панель в стене вышли как раз перед покоями фаворитки.