С того самого дня, куда бы я ни направлялась, чем бы ни занималась, я всюду наталкивалась на слоняющегося поблизости Джабира, которому непременно нужно было находиться в то же самое время и в том же самом месте, что и мне.
Говорят, что от судьбы, что уготовил для нас Всевышний не уйти. Чтобы ты ни делал, как бы ни старался избежать встречи с грядущим, оно все равно найдет тебя и заставит делать все именно так, как тебе предначертано свыше.
Несмотря на запреты, и наказания последующие за их нарушениями, мы с Джабиром продолжали втайне общаться. Проходили недели, месяцы, годы, а мы с братом становились все ближе и ближе друг другу. Сестры, рожденные от других наложниц, были старше меня по возрасту и избегали общения, считая меня досадной помехой. Еще бы, ведь в моем присутствии они не могли как прежде обсуждать между собой мужчин и то запретное, что происходило за стенами супружеских спален. Видя мою огорченную физиономию всякий раз, как меня выставляли за дверь, старая нянюшка советовала не принимать это близко к сердцу, объясняя их поведение элементарной завистью от того, что я была любимицей хана.
В чем-то она была права, ибо как бы ни был занят важными государственными делами отец, как бы ни устал, он всегда находил время для того, чтобы навестить свою младшенькую Фарах и подарить ей очередную безделушку, при виде которой зеленели от зависти остальные обитательницы гарема. Только мне позволялось забираться на колени к отцу и разглаживая пальчиками морщинки вокруг его смеющихся глаз целовать каждую, рассказывая о том, как прошел мой день.
Ну, разумеется, были у меня и свои секреты. К примеру, мало кто знал, что в те дневные часы, что я по мнению окружающих провожу сладко сопя в своей кроватке, на самом деле я, переодевшись для удобства мальчишкой, вместе со старшим братом совершаю очередную вылазку на природу или в город.
Прошло три года. Несколько месяцев назад на мое десятилетие, к огромной зависти сестер, отец подарил мне газель. Найденная крошкой в лесу, она не знала иной жизни, как жизни в клетке. Практически полностью одомашненное животное, она стала верной подругой во всех устраиваемых мной проделках. Мы были настолько привязаны друг к другу, что, зная где в данный момент находится одна из нас, смело можно было предполагать, что и вторая крутится где-то поблизости. Теперь, мне уже не удавалась прятаться от слуг на дереве, так как моя милая Назлы, тут же начинала крутиться под ним и опираясь передними копытами о ствол, тянуться вверх поднимаясь на задних.
Но однажды, когда отца объезжающего границы не было дома, она исчезла. Еще вечером вволю наигравшись мы еле расстались перед сном, а уже с утра, я нигде не могла ее найти. Прислуге было велено прочесать всю территорию дворца, но бедняжки Назлы пропал и след.
Я была уже на грани истерики, когда одна из сестер, видя меня одиноко бредущей по садовым дорожкам, издевательски крикнула мне с верхней галереи:
— Погляди, что ты натворила, Фарах. Замучила бедное животное до такой степени, что оно от тебя сбежало.
Это было больно. Доведенная до крайности, я уже собиралась открыть рот и высказать негоднице все, что я о ней думаю, когда стала невольной свидетельницей такого, чего прежде ни за что не смогла бы себе представить. Проходящий в это самое время по галерее Джабир услышавший ее последнюю фразу, в мгновение ока оказался подле нее и схватив за горло заставил перегнуться через перила. Не обращая внимание на визги испуганных служанок, он угрожающе прошипел так, что было слышно даже мне:
— Говори, что тебе известно об этом, или клянусь Аллахом я сброшу тебя вниз.
Мне никогда прежде не приходилось видеть выражение жестокости на лице брата. Насмешку да, но такую жестокость — никогда. Застывшая на месте я продолжала глядеть вверх с все еще открытым ртом, когда до меня донеслась фраза сестры:
— Нет, брат, пожалуйста не делай этого. Неужели из-за какого-то животного ты готов убить собственную сестру?
— Даже не сомневайся, — прозвучал ледяной ответ. — Если ты немедленно не расскажешь мне что сделала с животным, то и сама в этом убедишься.
— Ничего. Я ничего с ним не делала, клянусь. Просто велела слугам оставить ворота, ведущие в горы приоткрытыми. Животное наверняка соскучилось по свободе, зачем вновь сажать его в клетку?
Она закашлялась. Это взбешенный Джабир сдавил ей горло так, что полностью перекрыл ей кислород:
— Идиотка. Оно никогда не знало свободы, ты погубила его.
— Что здесь происходит? Джабир, немедленно отпусти сестру, — на галерее показалась Зейнаб ханым. Перепуганные насмерть служанки боясь, что молодой хозяин убьет сестру, бросились за помощью к той единственной, кто имел влияние на молодого хозяина. — Вы что, все с ума посходили? Было бы из-за чего. Немедленно разойдитесь по своим покоям, и чтобы я не слышала больше о том, что вы спорите из-за животных. А ты, — увидев меня внизу, она злобно прищурилась, — если еще раз узнаю, что стравливаешь между собой братьев и сестер, велю запереть тебя в восточной башне, где раньше содержали больных проказой, поняла?