Ожидание убивало.
Часы тянулись мучительно долго, дни сливались в одно размытое пятно. Работа отвлекала, но и там, сидя в удобном офисном кресле и рассматривая город с высоты птичьего полета, Иван возвращался мыслями к ней. Безумно скучал, узнавал новости от Алены, злился, когда слышал очередное: «не ест, молчит, грустная сегодня», но не мог позволить себе прийти к ней снова с пустыми руками.
Он ведь обещал, она ведь поверила…
Голого предплечья коснулся холодный нос. Ваня открыл глаза, оторвал голову от стены, усмехнулся, когда собака снова толкнулась. Опустил руки, подождал пока щенок запрыгнет на живот.
— Все будет хорошо, дружок. Нужно только подождать. Я держусь, и ты должен. Ради нее.
Собака потерлась носом о мужскую шею, лизнула несколько раз в щеку и, спрятав мордочку в подмышке, улеглась и затихла.
___
Ждать пришлось недолго.
Утро наступило внезапно. А вместе с рассветом принесло и неожиданный звонок, разрезавший тишину комнаты и разбудивший Ивана. Он открыл глаза, прищурился, оглянулся, рассматривая комнату не помня, как заснул, и, наконец, смахнул сон, проведя ладонью по лицу.
Телефон звонил не переставая. Иван потянулся к прикроватной тумбе, в полумраке комнаты схватил вибрирующий мобильный и, прочистив горло, ответил. А потом застыл, услышав голос на том конце провода, пальцами свободной руки зажал переносицу и тихо выругался. Поблагодарил, сбросил вызов и резко поднялся.
Душ занял несколько минут, даже кофе еще не успел свариться в турке на плите. Воронов пил его, глядя на просыпающийся город, стоя на балконе. Наблюдал за спешащими на работу людьми: мамами, ведущими сонных детей в детский сад, школьниками, тянущими на своих сгорбленных спинах тяжелый портфель. Им было совсем не важно и не интересно, что у кого-то прямо сейчас рушились мечты и надежды, разбивалось сердце, а душа превращалась в пепел.
Для каждого была важна своя жизнь. И это правильно. Совсем недавно Иван жил точно также. А теперь…
Для него по-прежнему была важна только одна жизнь.
Ее.
Ваня прошел мимо поста медсестры, заметил поднявшуюся со своего стула Алену, улыбнулся ей уголком губы и кивнул — здороваясь и уточняя без слов, все ли готово. Алена до этого нервничала, но увидела уверенный мужской взгляд и такую же уверенную походку и успокоилась. Опустила плечи, улыбнулась и счастливо кивнула в ответ. За Вороновым не пошла, но и усидеть на месте не смогла, отошла к окну.
Ваня понимал ее беспокойство. У самого ладони предательски подрагивали, когда легли на дверную ручку.
Вера сидела на кровати, развернувшись к окну. Мельком посмотрела на вошедшего в палату Ивана и снова взгляд за стекло. Ваня закрыл дверь и уперся спиной в холодное деревянное полотно.
Молчали. Она сердито, он выжидающе. Ваня не сдержался, улыбнулся, услышав показательно беспечное, но одновременно с нотками плохо скрываемой злости и разочарования, замечание.
— Сегодня без цветов… Алена расстроится, уже вазу приготовила, — Вера искоса кольнула взглядом.
— А ты расстроилась?
— Нет. Мне цветы жалко. Они же через два-три дня все равно увядают и их выбрасывают. Для чего тогда их дарить? Для минутного восхищения? Лучше бы жили дальше.
— Значит ты все-таки восхищалась? — Ваня веселился, видя, что Вера злится, но все равно посматривает в его сторону. Он был уверен — она скучала. Так же, как и он.
— Мне нет смысла обманывать тебя. Да… восхищалась. Мне не дарили цветов раньше, совсем… А тут столько сразу. Конечно восхищалась.
Иван хмыкнул.
— Тебе еще будут дарить цветы, Вер. Обязательно будут.
Девушка грустно усмехнулась, головой покачала, смяла пальцами ткань штанов. Заметно расстроилась, возможно, когда зацепилась за его неопределенное «кто-то»…
— Зачем ты снова пришел?
— Ты не хотела меня видеть? Уйти? — Ваня сам не понимал зачем играл с ней, зачем намеренно подначивал. Но слова вырывались быстрее сформировавшихся в голове фраз.
— Зачем ты так? — Вера шепнула и подняла голову — в ее огромных глазах плескалась тоска. — Знаешь ведь, что я скучала…
Ваня сглотнул, подошел ближе. Остановился у окна, уперся поясницей в низкий подоконник.
— Я тоже скучал, Вера.
— Тогда почему не приходил? — нотки обиды прозвучали в ее голосе. Иван не пропустил их, заметил, сглотнул возникший словно ни от куда ком в горле.
— Я и завтра не приду. И послезавтра… Я больше никогда не приду, воробышек.
Вера вскинула голову, кольнула взглядом, отозвавшимся болью в мужской груди. Смотрела долго, искала что-то в глазах, а когда нашла, кивнула и глубоко вздохнула.
— Спасибо, — шепнула и снова отвернулась к окну. Смотрела прямо перед собой и будто не видела стоящего на пути мужчину. В миг закрылась от мира за непробиваемой стеной.
— За что? — только Ваня не боялся этих стен и масок, которыми она так умело жонглировала и использовала с другими.
— За то, что не врешь мне. Это ведь больно очень — ждать. Мы говорили однажды о вере и надежде, помнишь? Так вот, намного тяжелее жить с надеждой, чем без нее. Когда ничего не ждешь, тебе не больно. А я не хочу, чтобы снова болело.
Вера говорила спокойно, отрешенно даже, но ее слова отзвуками колокола стучали в голове Вани. Он понял, что перегнул, что не стоит играть с ней… Она очень хрупкая, тонкая, чистая… С ней нельзя так, как с другими.
Воронов на мгновение сжал пальцами подоконник, а потом опустился на корточки у кровати.
— Вер, — позвал, но ожидаемо не получил ответа. — Вера, посмотри на меня, пожалуйста, — дождался обращенного на себя взгляда, прежде чем продолжить. — Ты помнишь, что я тебе обещал?
Она грустно улыбнулась, кольнув этой улыбкой еще сильнее, потому что она была безнадежная, неживая.
— Что рядом с тобой я не буду бояться?
— И это тоже, — Иван улыбнулся. — А раньше? Что я обещал тебе раньше?
— Вань?..
Напор, которым был пронизан мужской голос, его уверенность в себе и своих действиях, усмешка, мелькавшая в его взгляде… Она начала понимать. И с каждой проведенной в молчании секундой ее глаза раскрывались ее шире, улыбка исчезала с лица, пока не спряталась за прикушенной нижней губой.
— Что, Вера? Что я тебе обещал? — а он давил. Хотел, чтобы она сама произнесла то, что он мечтал сказать ей уже много недель подряд. И Вера сдалась, шепнула.
— Что заберешь меня отсюда.
— Сейчас. Я забираю тебя сейчас, воробышек.
Глава 20
— Это жестоко. Так шутить очень жестоко, Ваня.
Вера смотрела на Воронова широко раскрытыми глазами, в которых плескался ужас. За одно мгновение она вся сжалась, сцепила пальцы на коленях… На и без того худом лице стали еще отчетливее выделяться синяки под глазами и острые скулы.
— Да, жестоко. Когда это действительно шутка. Но я сейчас серьезен, Вера. Я пришел за тобой.
— Я тебя не понимаю, Ваня… — она шепнула, сглотнув, и часто заморгала, пытаясь спрятать набежавшие на глаза слезы.
— Ты можешь уйти. Хотя нет, ты уходишь отсюда. Сейчас. Навсегда. И никто не сможет помешать этому.
Вера бегала глазами по мужскому лицу — улыбающемуся, расслабленному, — в то время как сама была определенно растеряна. Она разжала пальцы, когда горячие ладони скользнули вверх и накрыли ее дрожащие руки. Вера упрямо пыталась сдержать слезы, а они не слушались, вырывались из глаз, путались в пышных ресницах и, срываясь, падали на щеки.