Ваня медленно водил пальцами, лаская ее ладони. Следил взглядом, пробирался выше к запястью, оставлял на нем невидимые линии… Двигался снова к пальцам, которые так не выпустил из рук. Он не настаивал, ничего не требовал, не пытался вложить в свои действия двусмысленные намеки… Он просто окружал ее своим теплом, даря спокойствие, проникал в каждую клеточку ее тела и души. Показывал, что с человеком можно и вот так — трепетно и нежно…
Ваня наблюдал за движениями своих пальцев, за реакцией на них девичьего тела, а Вера наблюдала за ним. Но он почувствовал, поднял взгляд. Увидел застывшие в голубых глазах слезы, улыбнулся. Он не ждал от нее ответа, понимал, что его и не будет. Просто наслаждался моментом. И надеялся лишь на то, что Вера его услышала.
— Вер… — позвал тихонько, услышал вопросительное мычание, улыбнулся еще раз. — У меня подарок для тебя есть. Я сейчас.
Воронов аккуратно коснулся своими губами кожи ее ладоней, поднялся и вышел в коридор. Крикнул: «Ты только глаза закрой» уже оттуда. Вернулся через минуту, держа в руках завернутый в крафт сверток. На мгновение затормозил у порога, залюбовавшись по-детски сложенными на коленях тонкими руками и со всей силы зажмуренными глазами. Как и просил.
Приблизился и снова присел у острых коленок.
— Что это? — после разрешенного «смотри» Вера открыла глаза и удивленно приподняла брови, когда несмело подняла сверток и взвесила его в руках. — Тяжелый.
— Просто открой, — Ване нравилась ее реакция — абсолютно непосредственное детское счастье от одного только предвкушения. Мысленно он поставил себе галочку о том, что нужно чаще делать ей подарки.
Вера еще раз покрутила в руках сверток, стрельнула несколько раз искрящим взглядом на Ваню и медленно потянула за конец вощеного шнура, обкрученного вокруг подарка. Сняла нить в одной стороны, потом с другой… Не переставала улыбаться, посматривая на такого же улыбающегося Ваню, который в ожидании опустил подбородок на ее колени, подложив под него руки.
— Это?.. Вань, это же?.., — она замерла, округлив глаза.
— Твои работы, Вер. Все, что смогли найти в печатном варианте. Журналы со статьями, научные исследования твои и в соавторстве, копии патентов… Здесь не все, конечно. Остальное на флешке.
Вера подрагивающими от волнения руками медленно перебирала запыленные и потускневшие от времени экземпляры. Казалось, не дышала даже… Через долгие минуты тишины, разбавленные шелестом бумаг, она добралась до объемной стопки сшитых воедино страниц офисной бумаги. Аккуратно провела пальцами по выбитому на обложке названию.
— А это то самое исследование, благодаря которому ты попала в номинанты на Нобелевку. Первый печатный черновик.
Ваня опустил голову вниз, туда, куда капнули первые слезы. Поднял руки и осторожно смахнул влагу с тонкой бумаги.
— Но, Вань… Как, как ты? — девушка оторвала взгляд от бумаг и посмотрела на Ивана.
— Это не я. Это все Нина. Она у меня умница. Кстати, она ездила в твой Институт и познакомилась с неким профессором Морозовым. Он был рад услышать, что ты… В общем, он с удовольствием встретится с тобой. Если захочешь, конечно.
Вера закусила губу на секунду и усмехнулась.
— Он меня первый принял. И разговаривал со мной, как с равной. Я же маленькая была еще, пятнадцать всего, а уже пришла работать в Институт астрономии. Туда люди ближе к тридцати идут работать, а тут я, представляешь? — она подняла стопку бумаг и приложила их к груди, обхватила руками. — Со мной первое время даже не разговаривали. Только представь, второй день там, ая́уже спорю с заслуженным научным сотрудником Института о теории формирования черных дыр, — Вера рассмеялась.
— Хотел бы я это видеть, — Ваня улыбнулся, поднялся и сел на свой стул.
— Я глупая была. Ну, не в смысле ума, нет. Заряженная очень на науку, упрямая, по-наивному переполненная юношеским максимализмом. Я горела астрономией. Я жила ею…
— Можно ведь все вернуть, Вер.
— Нет… Нет, Ванюш, — она покачала головой, еще раз взглянула на рукопись, провела пальцами по страницам. — Кое-что невозможно вернуть. Оно так и остается в прошлом. Пусть и очень счастливом.
JONY «Ты меня пленила»
Дни шли один за одним, потихоньку накапливались и превращались в недели.
Ваня понимал, что втягивается.
Его безумно быстро засасывало в густую, темную болотную гладь реальности под названием «влюбленность». Он никогда раньше не любил. То чувство, которое он испытывал к родителям было чистым, искренним, но почти забытым и покрывшимся пылью под гнетом времени.
Сейчас же, в его груди разгорался костер. И Вера неосознанно подбрасывала в него сухие веточки, которые поднимали пламя еще выше. Своей улыбкой, заботой, теплыми взглядами… Ужинами и долгими разговорами под светом звезд. Она притягивала к себе невидимыми нитями, которые затягивались на сердце Вани морскими узлами.
Подарок, который Воронов принес однажды вечером, так и остался лежать ровной стопкой светлых корешков на краю стола в гостиной. Не тронутый.
Иван замечал, каким взглядом Вера сканирует поврежденные временем бумаги, отвлекаясь на секунду во время их очередного вечернего разговора. Ловил такие моменты и, затаив дыхание, ждал, когда она осмелится и заглянет вовнутрь. В тот миг он нарочито долго пил кофе, растягивая глотки, поднимался и шел к окну, неожиданно заинтересовавшись погодой, хватал в руки телефон, делая вид, что пришло сообщение, уходил на кухню или в ванную… Давал ей время.
А потом расстраивался, замечая отрешенный пустой взгляд голубых глаз, мучительно отведенный от стопки на столе.
Ваня не понимал ее страхов.
Не понимал, почему она упорно отказывалась возвращаться к тому, что приносило ей счастье. А ведь это было главным, что он трепетно желал для нее — сделать счастливой и чувствовал, что ее счастье кроется именно в них — в звездах.
Поэтому не отступал. Поэтому с каждым днем стопка на столе все росла, пополняясь книгами, учебниками и журналами, которые он незаметно для нее подкладывал каждый вечер.
Ваня шел из кухни в спальню переодеться перед вечерней тренировкой, когда услышал едва различимый звук перевернутых страниц. Остановился посреди темного коридора, как вкопанный и замер, боясь и одновременно желая услышать его вновь. И он повторился. Иван шагнул к гостиной — тихо и почти не дыша — и остановился у дверного проема.
Вера сидела в любимом кресле с подвернутыми под себя ногами и читала книгу.
На полу у кресла стоял торшер, и она склонилась чуть влево, ближе к свету. Бегала глазами по строчкам, не замечая ничего вокруг. Ни сидящей у ног собаки, ни застывшего у дверей мужчины. Она была погружена глубоко в себя и свои мысли. А их было много: ее кожа — неизменно бледная — от волнения покрылась румянцем, из небрежного пучка на голове, поддерживаемого воткнутым в него карандашом, выбились пряди и беспорядочно упали на лицо, средний палец свободной левой руки выстукивал только ему известную быструю мелодию…
Ваня тогда впервые увидел ее такой и в тот миг она была безумно красивой.
Он не стал обозначать своего присутствия. Тихонько, словно крадучись, шагнул в спальню и прикрыл дверь. Достал из шкафа одежду, одним движением руки снял толстовку и натянул на голое тело футболку. Присел на кровать, поднял ногу надеть носки и замер, словив свое отражение в зеркале.