— Ты — единственный мужчина, — сказала она, — который любит болтать в такие минуты.
— Просто ты меня вдохновляешь, вот и все.
— Разве ты не устал? — Она подняла голову и посмотрела на него. — Или мне приснилось, что мы с тобой только что любили друг друга долго-долго.
— Просто я нервничаю. Прокручиваю все это раз за разом в своей голове.
Кэрри посоветовала ему не волноваться и попробовать заснуть.
— Ну что такое нам угрожает?
— Мы запросто можем угодить в тюрьму. И погибнуть тоже можем.
Кэрри устроилась поудобнее рядом с ним.
— Чему ты улыбаешься? — спросил он.
— Все будет хорошо. Я в тебя верю.
— Но у тебя есть какой-то свой план, я же вижу.
— Джо, для меня это, быть может, последний шанс в моей жизни.
— Что ты имеешь в виду?
— Пение. Я же очень хочу петь.
— Извини, что я втянул тебя в эту историю.
— В какую историю? Ты же поступаешь так, как тебе говорит совесть. Хотя многим кажется, что это сумасшествие.
— Ты по поводу моих выходок?
— Ну да. Но на твоей стороне правда. Я тобой горжусь, Джо.
— Мне и самому иногда кажется, что с головой у меня не в порядке, — признался Джо. — Когда я начинаю думать про Кингсбери и про его гольф-клуб, у меня в голове возникает шум.
— Какой шум, Джо?
— Шум как от бульдозера. Должно быть, это у меня еще с детства.
— Постарайся не думать об этом, Джо.
— Жаль, что с нами нет Губернатора. Тогда, по крайней мере, среди нас был бы не один сумасшедший…
— Он мне недавно приснился, — сказала Кэрри. — Мне снилось, что он ворвался в тюрьму и убил того парня, как его фамилия?
— Марк Чэпмен, — подсказал Уиндер, — Марк Дэвид Чэпмен.
— Джо, мне ведь было четырнадцать лет, когда это произошло, — напомнила она, услышав в его голосе упрек.
— Да-да, конечно.
— Кроме того, у меня вообще плохая память на фамилии. Освальд, Сирхан, Хинкли — разве всех этих идиотов запомнишь?
— Это точно, — согласился Уиндер.
Кэрри нежно обняла его за шею.
— Все будет хорошо. И ты у меня совсем даже не сумасшедший. Просто очень настырный.
— Согласись, все же мой план не так уж плох.
— Джо, у тебя великолепный план.
— И если все будет в порядке, ты снова сможешь заняться своим любимым делом.
— Не думаю. Вряд ли мне захочется исполнять танцы семинолов.
Теперь настала его очередь улыбаться.
— Боюсь, что в этой музыкальной программе в последнюю минуту могут возникнуть непредвиденные изменения, — сказал Джо.
— Вполне возможно, — согласилась Кэрри.
Он поцеловал ее в лоб.
— Я тоже очень верю в тебя.
— Я знаю, Джо, — отозвалась она.
Бад Шварц считал, что лучше попасть в тюрьму, чем в больницу. Почти все из его умерших знакомых и родственников — мать, брат, дядя, тот полицейский, который присматривал за ним, когда его выпустили первый раз под залог, — все они умерли на больничной койке. Бад не мог припомнить ни одного человека, который бы выглядел лучше после того, как попал в больницу.
— А как же маленькие дети? — спросил Дэнни.
— Дети не в счет.
— А твой мальчишка? Разве Майк-младший родился не в роддоме?
— Да, представь себе, не в роддоме. Он родился на заднем сиденье машины. И звать его Бад-младший, я тебе уже говорил. В общем, больному ложиться в больницу — последнее дело, так и знай.
— Ты думаешь, она там умрет?
— Нет. Я говорю, что ноги моей в этой больнице не будет.
— Как тебе не стыдно! Совесть у тебя есть?
«Чего он на меня взъелся?» — удивился про себя Бад. Потом он и сам почувствовал, что не прав, и сказал, что пойдет вместе с напарником навестить старушку.
— Но только на пять минут, не больше, — предупредил он.
— Ладно, а по дороге обязательно купим розы, — сказал Дэнни.
— Согласен. Красивый жест.
— Для нее это много значит.
— Дэнни, ты не забыл, эта женщина не так давно стреляла в нас. А ты хочешь дарить ей цветы.
Молли Макнамара сама поехала в больницу на машине после того, как почувствовала не очень сильные боли в груди. Ее поместили в уютную палату с роскошным видом на автостоянку.
Когда они увидели ее, едва заметную под одеялом, у Дэнни слезы появились на глазах. Баду тоже стало не по себе. Молли была страшно бледной и какой-то иссохшей. Он никогда не думал, что Молли такая маленькая и хрупкая. Может быть, она казалась такой сейчас из-за того, что ее седая шевелюра была упрятана под больничную шапочку.
— Цветы — роскошные, — похвалила она визитеров, отставляя в сторону тонкую пластмассовую трубочку, по которой ей в ноздри поступал дополнительный кислород.