— Так что же не так? — Спросил я его. — Камни в желчном пузыре?
Доктор кивнул.
— Компьютерная томография показывает их четко. Исходя из их размера и вероятности повторения, я рекомендую удалить желчный пузырь.
— Это опасно? — Хватка Хейзел на руке Ксавье усилилась.
— Это обычная операция. Ему придется дать успокоительное, и всегда есть риск осложнений. Я был бы счастлив пройтись по ним вместе с вами.
— Я их слышал. Меня это устраивает, — сказал Ксавье. — Как я уже сказал, давайте сделаем это и покончим с ними.
Беспокойство на лице Хейзел исчезло, когда она бросила на мужа хмурый взгляд.
— Ну, я их не слышала. Так что ты можешь просто подождать чертову минуту, пока я разберусь.
Она отпустила его руку, делая шаг в сторону от кровати. Но потом она остановилась, развернулась и поцеловала Ксавье в губы. С этими словами она кивнула доктору и последовала за ним в коридор.
Дядя усмехнулся, но потом поморщился и схватился за бок.
— Пойдешь с ней, хорошо? Просто чтобы она не была одинока, когда он перечислит все, что может случиться, но не произойдет. Я не хочу, чтобы она волновалась.
Я сделал движение, чтобы уйти, но София остановила меня.
— Я пойду. Ты можешь остаться с Ксавье.
— Хорошо. — Ее шаги были тихими, когда она выходила из комнаты, но с ней все было в порядке. Они оба были в порядке.
Я вздохнул впервые за час и рухнул в кресло рядом с кроватью моего дяди.
— Олень?
— Чертов олень, — фыркнул он. Я даже не следил за этим, так как шел снег. Я думал, они все где-нибудь притаились. Этому животному повезло, что оно осталось в живых.
— Судя по тому, как это звучит, тебе тоже.
— Все было не так уж плохо. Помехи на дороге. Однако напугали Софию.
— Напугали всех нас.
Он вздохнул.
— Между нами говоря, меня это тоже немного напугало. Я был уверен, что у меня сердечный приступ. Но доктор, похоже, считает, что мы можем взять эти камни в желчном пузыре под контроль. Он тоже прописал мне таблетку от кислотного рефлюкса.
— Я не могу… — Я ущипнул себя за переносицу, потребовалась минута, чтобы проглотить комок в горле. — Просто береги себя, хорошо?
Он грустно улыбнулся мне.
— Я никуда не собираюсь уходить. Не в ближайшее время.
Отец, вероятно, думал то же самое. Ксавье был старше папы и прожил более напряженную жизнь. Правда заключалась в том, что ты никогда не знаешь, когда твое время истечет.
— Я о многом сожалею, — сказал я Ксавье. — С папой. Я не хочу такого с тобой.
— У нас все хорошо, приятель. У нас все хорошо.
— Мне следовало быть повежливее. Когда я видел его в последний раз, мне следовало быть повежливее. Мне следовало звонить чаще. В последний раз я видел его на именинах Кими. Я должен был стараться сильнее.
Вместо этого я сдерживал свой гнев. Я держался за свою гордость.
Я не мог вспомнить, когда в последний раз говорил «я люблю тебя, папа».
— Ты не должен винить себя, Дакота. Это просто жизнь. Твой отец… Мы тоже расстались не по-хорошему. Он был моим братом. Я не могу вспомнить, что мы говорили в последний раз, когда разговаривали.
— Почему все должно быть именно так?
Он уставился в потолок.
— Мы упрямые люди. Упрямый до безобразия. Я позволил этому управлять моей жизнью. Твой отец тоже так делал. Мы оба цеплялись за чувства, от которых должны были избавиться давным-давно. Учись на наших ошибках.
— Мне очень жаль. Хотел бы я сказать ему это. Мне очень жаль, за все это.
— Дакота. — Он перевел взгляд на меня. — Это не твоя вина.
— Я уехал.
— Ты должен быть тем, кто ты есть. В этом нет ничего постыдного.
Я опустил взгляд в пол. Если бы только он был прав.
— Я когда-нибудь рассказывал тебе о том дне, когда ты родился?
— Нет.
Лицо Ксавье снова повернулось к потолку, показывая мне свой профиль, пока он говорил.
— Твоему отцу пришла в голову эта идея. Он хотел провести эту церемонию наречения, чтобы вся семья могла познакомиться с его сыном.
— Подожди. Что? Я думал, что идея с наречением была Коко.
— Нет, она принадлежала твоему отцу. Он сделал это для всех вас, дети. Он даже пошел против нашей мамы и пригласил меня. Это вызвало большой переполох, но ему было все равно. Я думаю, он всегда надеялся, что я вернусь домой. Что все будет по-другому. Знаешь, что он сказал в тот день, когда объявил твое имя?
Я покачал головой, ожидая.
— Он смотрел на тебя с такой любовью. Он сказал:
— Дакота. Мой сын. Гори ярко, маленькая звездочка. Гори ярко.