пропаганду против теории Хомейни «велаяте факих».
Ортодоксальное духовенство сплачивало силы, теологический центр избрал своего нового
руководителя{[68]}. Им стал аятолла Махдави. Теологический центр Исфагана, всегда следовавший
указаниям великого аятоллы Гольпаегани, после перегруппировки в верхах занял сдержанную
позицию в отношении «дела» Мехди Хашеми. А в ряде случаев (в городах Гольпаеган и
Хомейнишахр) представители теологического центра даже поддержали демонстрации в его
защиту.
В этот период изменения наметились и в действиях радикального духовенства провинции. Так, представитель Хомейни в Исфагане аятолла Тахери, связанный с Монтазери долголетней тесной
дружбой, допустил явный отход от «курса имама». Тахери отказался от оправдательной оценки
поведения иранских паломников, летом спровоцировавших беспорядки в Мекке. Таким образом, аятолла разделил позицию ортодоксов{[69]} и показал, чью сторону он занял в ходе происходящей
перегруппировки сил.
В складывающейся обстановке Хашеми- Рафсанджани и его сторонники действовали, все больше
ориентируясь на репрессивные формы борьбы. В середине июня в Иране были созданы особые
суд и прокуратура по делам духовенства. Руководящие посты в них заняли ставленники
председателя меджлиса — ходжат оль-эсламы Разинии Фалахиан{[70]}. Сообщалось, что
отделения этих специальных карательных органов будут учреждены в Тегеране, Исфагане, Куме, Мешхеде, Тебризе и Ширазе. Таким образом, открыто указывались места, откуда для группировки
Рафсанджани исходила наибольшая опасность. Одновременно с этим последовало заявление
министерства информации о том, что в связи с расследованием «дела» Мехди Хашеми вскоре
будут оглашены списки имен «группы продажных религиозных деятелей».
Сторонники Рафсанджани как в центре, так и на местах стали укреплять исламские
революционные комитеты, в которых ключевые позиции принадлежали в основном
представителям этой группировки. В Исфагане, в частности, предпринимались попытки лишить
КСИР многих карательных функций, перераспределив их в пользу
Исламских революционных комитетов (ИРК). В ряде гарнизонов КСИР прошла волна кадровых
чисток. Эти действия привели к предельному обострению военно-политической обстановки в
провинции. В Исфагане на перекрестках улиц и ключевых дорогах на подходе к городу пасдары
начали сооружать огневые точки, используя для этого бетонные трубы большого диаметра и
мешки с песком. Трубы ставились вертикально, врывались в землю, в них проделывались бойницы
для ведения огня. В городах Фалаверджан, Ленджане Софла, Дорче, Гахдериджан — районах
наибольшего влияния Мехди Хашеми — между ИРК и КСИР произошли вооруженные
столкновения. Обстановка вызывала крайнюю озабоченность властей, возникала реальная угроза
потери контроля над дальнейшим ходом событий. Тогда в провинции была объявлена всеобщая
мобилизация. Она стала беспрецедентной по масштабам, практически тотальной. Из Исфагана в
прибрежные районы Персидского залива направлялись не только армейские призывники и
ополченцы, но и кадровые части Корпуса.
Мобилизация «защитников Персидского залива» проводилась по всей стране. Однако было
совершенно очевидно, что обстановка в Заливе, даже с учетом возраставшей там военной
напряженности, не требовала с иранской стороны такой концентрации сухопутных сил. Не
вызывало сомнения, что основная задача властей состояла в разрядке напряженности во
внутренних провинциях страны накануне завершения «дела» Мехди Хашеми.
О том, что «дело» Хашеми подходит к концу, свидетельствовали и другие факты. Великий аятолла
Гольпаегани покинул Кум. Под предлогом паломничества к гробнице имама Резы он выехал в
Мешхед, этот бастион ортодоксального духовенства Ирана, и остался там в окружении своих
надежных сторонников. За несколько дней до начала суда туда же направился и президент
Хаменеи. Он «пребывал с визитом» в провинции Хорасан102 до тех пор, пока Мехди Хашеми не
закончил давать показания в суде. Вполне очевидно, что у Гольпаегани и Хаменеи были веские
основания опасаться «добровольных» признаний Мехди Хашеми.
Суд завершил работу в конце августа. Смертный приговор был оглашен и приведен в исполнение в
конце сентября.
Сейед Мехди Хашеми не играл самостоятельной и тем более определяющей роли во
внутриполитической жизни страны. Его «дело» было лишь ширмой, за которую иранская верхушка
пыталась упрятать разноречивые, но в целом неоспоримые факты связи с военно-
промышленными кругами и разведками США
и Израиля. Под прикрытием этой ширмы происходила также широкая перегруппировка сил в
высших эшелонах власти. Никогда еще за все послереволюционные годы среди шиитского
духовенства Ирана не возникало столь могущественного союза, как блок Хаменеи-Гольпаегани-
Монтазери. В этом союзе долей президента стала его государственная политическая,
экономическая и военная власть, великого аятоллы Гольпаегани — авторитет наиболее
почитаемого в стране богослова, поддержка в кругах ортодоксального духовенства, крупных
землевладельцев и торговой буржуазии, а аятоллы Монтазери — будущее преемника Хомейни на
посту руководителя страны. Этот союз выглядел еще более перспективным на фоне очевидной
утраты способности Хомейни контролировать положение в стране. Опасная активность основного
противника — Рафсанджани только укрепляла этот союз. В день казни Мехди Хашеми аятолла
Монтазери заявил: «Мы все солдаты и будем сражаться за наши позиции до конца»{[71]}.
Арест, суд и казнь Мехди Хашеми, произведенные с санкции Хомейни, дают основание заключить, что на этом этапе внутриполитической борьбы некоторое
превосходство получила группировка Рафсанджани. Однако стратегический перевес остается на
стороне его противников, которые взяли на вооружение тактику «Ходжатие», основанную на том, чтобы исподволь накапливать силы в ожидании благоприятного момента для нанесения
решающего удара. Сигналом для такого удара должен быть уход с политической арены аятоллы
Хомейни. Перед Рафсанджани, в свою очередь, стоит задача в оставшееся время нейтрализовать
этот крайне опасный для него союз. Известная склонность председателя меджлиса к силовым
методам борьбы не исключает попытку физического устранения противников. Для Рафсанджани
это самый надежный способ обезопасить свое будущее. Такие намерения имеются. Это
подтверждается заявлениями некоторых членов его группировки на местах. В Исфагане на одном
из пятничных намазов временный имам- джоме ходжат оль-эслам Рухани сказал: «Дело Мехди
Хашеми не закончилось с заслуженной казнью этого преступника. Нам еще предстоит выявить и
уничтожить корни, которые питали этот отравленный стебель»{[72]}. Таким образом, решающие
столкновения между ведущими религиозно-политическими силами ИРИ еще впереди.
Ворьба за власть в среде высшего шиитского духовенства Ирана продолжается с различной
степенью накала с самого начала существования исламской республики. В 1987 г. очередной этап
этой борьбы еще раз наглядно показал, что, в случае когда опасность не угрожает единым для
всего духовенства корпоративным интересам, различные его кланы и религиозно- политические
группировки действуют, ориентируясь исключительно на собственную выгоду. Они ведут
ожесточенную междоусобную борьбу, зачастую пренебрегая национальными интересами страны.
Антиамериканские, антисионистские лозунги в Иране не должны вводить в заблуждение. Ни США, ни Израиль не угрожают основам теократической формы государственного правления в ИРИ.