Наоборот, они могут и, как свидетельствуют факты, готовы стать тайным союзником той группы
духовенства, которая ради достижения абсолютной власти в стране согласилась бы вновь открыть
им дорогу в Иран. Первая попытка установить взаимовыгодные военно-политические контакты с
такой группой в руководстве ИРИ окончилась для США неудачей. Но это не значит, что была
ликвидирована база для налаживания таких контактов и поиски в данном направлении
прекращены. О многом говорит хотя бы тот факт, что даже в самый разгар «дела» Мехди Хашеми в
Иран продолжало поступать вооружение из США. В апреле 1988 г. на исфаганский
вертолетосборочный завод «Белл хеликоптер» поступила крупная партия запасных деталей
транспортных вертолетов «Чинук», вертолетов-корректировщиков артиллерийского огня и
вертолетов огневой поддержки «Хью-Кобра» и «Ирокез». Детали были упакованы в контейнеры с
маркировкой «Горное оборудование. Производство США». На 8-й базе истребительной авиации
ИРИ, расположенной в Исфагане, благодаря запчастям, также полученным из США, и
проведенному после этого ремонту число действующих самолетов «Ф-14» увеличилось с 10 до 25.
Раскол в среде высшего иранского духовенства сильно сказался на его позициях как внутри
страны, так и на международной арене. Это еще больше облегчает задачу США и их союзников, которые упорно стремятся любыми способами, пусть не сразу, пусть «под чужим флагом»,
реставрировать свои позиции в Иране.
Глубокий военно-политический кризис, в котором в настоящее время очутилось правящее
духовенство, нарастающее давление со стороны Запада привели к некоторому снижению в этот
период уровня антисоветизма в Иране, частично отвлекли внимание иранских мулл от вопросов
«экспорта исламской революции», в частности вмешательства в афганские дела. Однако это
отступление является временным, вынужденным. Для иранских богословов со стороны СССР
исходит реальная угроза в виде идей социализма и классовой борь бы. Тем более они не могут
смириться с тем, чтобы такая же угроза исходила и от соседнего «исламского» Афганистана. В
данном вопросе позиция иранского духовенства остается непоколебимой. Классовая борьба
независимо от того, кто ее возглавляет, и независимо от ее теоретического обоснования есть с
точки зрения ислама социальное зло, не имеющее оравдания.
На протяжении всей истории отношений СССР и ИРИ антисоветизм является неотъемлемой частью
деятельности духовенства в Иране. И в то время, как в центре в тактических целях периодически
снижают накал антисоветской пропаганды, на местах, в том числе в Исфагане, постоянно
поддерживается ее высокий градус.
Здесь в ходу всегда остается лозунг Хомейни: «Америка хуже Англии, Англия хуже Америки, Советский Союз хуже их обеих»!.
ПОПУГАЙ
Был у меня попугай, звали его Исфаган. До того как попасть ко мне, он много лет жил на крыше
соседнего дома в узкой клетке-ловушке, прикрепленной к шесту. Попугай занимался
похабнейшим делом: орал во весь голос, призывая самок разделить с ним корм и жилье. Он был
импозантным самцом: около метра длиной, ярко-зеленый, с красным клювом и черным ободком
вокруг шеи. Естественно, самки со всей округи слетались на его зов. Когда они садились на
жердочку рядом, ловушка захлопывалась и попугаихи навек лишались свободы. Вскоре они в виде
товара поступали на невольничий рынок.
Если судить по-нашему, это была чистая уголовщина (ст. 126 УК РСФСР). Но там, где происходили
события, всё воспринималось иначе: Исфаган являлся участником доходного коммерческого
предприятия, а следовательно, считался достойной персоной в своей социальной среде.
Однажды ночью над городом разразилась сильная буря, клетку сорвало с шеста и сбросило в
консульский сад. Наутро дежурные коменданты, совершая обход, нашли ее застрявшей в кустах и
притащили ко мне в кабинет. Исфаган имел потрепанный вид, был сильно растерян, но тем не
менее выглядел впечатляюще.
Ребята, — сказал я своим подчиненным, любуясь этим красавцем, — а не кажется вам, что попугай
просит у нас политическое убежище?!
А как же иначе! — перехватив мой взгляд, ответили хором они.
Так и решили. И когда через пару часов соседи пришли выяснить судьбу своего имущества, наш
завхоз вернул им погнутую клетку и объяснил на пальцах, что попугая сторожевые собаки «ам-
ам».
В тот же день Исфагану было предоставлено новое жилье улучшенной планировки. Чтобы на деле
продемонстрировать преимущества нашего образа жизни, я велел принести со склада
десятимиллиметровый стальной пруток и с помощью сварочного аппарата собственноручно
изготовил огромную клетку, в которую свободно поместилась бы пара горных орлов. Ко мне в
квартиру на третий этаж через балкон ее поднимали на толстых канатах восемь здоровых мужчин.
Исфаган, однако, проявил недовольство. Он потребовал к себе в клетку самок! Утрата роли
злодея-любовника, вершителя попугаичьих судеб, лишала его покоя. Он отказывался добровольно
вылезать наружу и постоянно орал. Нужно было помочь ему адаптироваться к новым условиям, для этого следовало наладить контакт. Говорить Исфаган не умел, хотя у меня по этому поводу
периодически возникали сомнения, но персидскую речь понимал хорошо.
— Биа! Биа бирун! — предлагал я ему выйти наружу и, когда он не реагировал на первый, второй
и третий призывы, суровым голосом добавлял: — Биа, педар сухте!
При последних словах попугай разворачивался ко мне одним глазом и внимательно им на меня
смотрел. Убедившись, что угроза исходит именно с моей стороны, обижался и, показывая всем
своим видом, что подчиняется исключительно грубой превосходящей силе, начинал выполнять
команду. Но делал это не спеша, стараясь сохранить достоинство. Хватаясь за прутья лапками и
клювом, он вылезал из дверцы, карабкался вверх и усаживался на краешек клетки.
Парваз кон! — обращался я к птице, придавая голосу мягкий тембр, и, когда вновь встречал
троекратный отказ, жестко командовал:
Парваз кон, педар сухте!
Тогда Исфаган с нежеланием взмахивал крыльями и летел в другой конец комнаты на спинку
дивана. Присев на нее, он обязательно выпускал струйку помета, что значило: «Тебе за мое
унижение!», при этом смотрел на меня хитрым настороженным взглядом, в котором читалось
осознание факта совершенного свинства и готовность тут же удрать в случае атаки противника.
Надо признать, что для этого у него были все основания, поскольку в момент дрессировки я
держал в руках пиалу с кусочками сладкой дыни и, как альтернативу, домашний половой веник.
В процессе дрессировки я, конечно же, допускал немало профессиональных ошибок, но так или
иначе путем наказаний и поощрений мне удалось отучить попугая от прежнего поведенческого
стереотипа. Впрочем, это не изменило его внутренних качеств: он остался хитрым, амбициозным
типом, весьма ленивым, скрыто ностальгирующим по уголовному прошлому.
Клетка, где жил Исфаган, стояла в большой комнате моей квартиры между телевизором и
креслом. Ежедневно после работы я включал телевизор, садился в кресло и в течение часа слушал
вечерние новости. В это время Исфаган всегда замирал: левым глазом он наблюдал за
политическими событиями в стране, а правым за мной, периодически вслух комментирующим
происходящее на экране. Информация с обеих сторон поступала в его птичьи мозги и там
обрабатывалась. Достоверно не знаю, какой обобщающий вывод он делал, но у меня создалось
впечатление, что, не будучи моим безусловным сторонником, увиденное левым глазом не
одобрял. Несколько раз мне казалось, что сейчас попугай не стерпит и выскажется по ряду острых