Я хорошо помню, как вернулась в наш городок. Диплом о полученном образовании казался настоящим билетом в жизнь. Тогда ещё верилось, что можно будет уговорить маму уехать с острова. Мы спокойно могли бы выбрать крупный город на материке и обосноваться там. Работали бы вдвоём и отлично жили. Даже, может быть, ездили бы отдыхать в тёплые края…
Но всё сразу пошло как-то не так. Сначала выяснилось, что мама болеет и никуда уезжать не собирается, потом я сдуру выскочила замуж за Костикова. Наверное, думала, что мы вдвоём будем заботиться о маме, но не тут-то было. Молодому мужу хотелось ещё погулять, прихвастнуть интеллигентной женой перед дружками, а не подушку тёще под спину подкладывать, да следить, чтобы она лекарства вовремя принимала, пока я была на работе. В общем, свалил Костиков через год после свадьбы. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. До сих пор не знаю, где он и что с ним.
Ещё через год умирает мама. А через два ко мне в квартиру перебираются внуки старенькой соседки. Сама она за ними присматривать в силу возраста уже не могла, а я вроде как молодая, так ещё и педагог.
Но именно с появлением детей, я поняла, почему не могла покинуть Итуруп раньше. Забота о них показала мир совсем другим. Оказывается, ты его совсем не знаешь, Светлана Андреевна.
— Свет, ты мне сколько штанов купила? — вырвал меня из воспоминаний озадаченный Сашкин голос.
— Трое: джинсы, в школу и спортивные. А что?
— Ну уж в спортивных я бы и в старых походил. Не так уж я и вымахал.
— Так, Сашка, — рассмеялась я, заметив, как старший ребёнок забавно крутится перед зеркалом в коридоре, — ты уже на три сантиметра выше меня.
— МамСвет, спасибо большое, — прижалась ко мне Анютка, — такое всё красивое. Мне уже даже хочется, чтобы первое сентября поскорее наступило.
Все оставшееся время до ужина мы разглядывали новую одежду, обувь, долгожданные гаджеты, заколочки и…
— А зачем нам ещё одно зеркало? — удивился Сашка, вытаскивая необычное зеркало из картонной упаковки. — Тут ещё к нему слуховой аппарат зачем-то положили. Свет, а это кому?
— Не знаю, — озадаченно пробормотала я, разглядывая необычную находку. — Я такого точно не заказывала.
Что за ерунда такая? Необычная штуковина лишь отдалённо смахивала на зеркало: плоская и серебристая, с двумя забавными ручками, она больше смахивала на поднос, а если ручки сложить, то на монитор какой-то. Хотя ежели вот так повернуть…
Ай, ладно, потом разберусь. У меня тут дети ходят некормленые, а я как та мартышка, кручу эту штуковину и не знаю, как она применяется.
После ужина решила сходить к Ефросинье Александровне. Анечка сказала, что при ней бабушка даже с кровати не вставала. А вот это уже тревожный звоночек. Ухаживать за лежачим больным я не смогу, и так в школе чуть ли не до ночи сижу. Надо бы поговорить с Петром Тимофеевичем о состоянии здоровья нашей бабушки, и подумать, может, стоит позвонить Марине?
Но Ефросинья Александровна встретила меня довольно бодро: сидела на кухне и пила чай, понемногу отхлёбывая из блюдца. Меня дико умиляла эта её привычка. Ну вылитая купчиха, только самовара не хватает, и килограммов пятидесяти лишнего веса.
— Добрый вечер, Ефросинья Александровна, — поздоровалась я, — а что это за слабость с вами днём приключилась? Напугали нашу Анечку.
— Здравствуй, Светланка, да вот не знаю. В последнее время по ночам не сплю, а днём с кровати не встать. Тимофеевич приходил тут давеча, говорит, ещё сто лет проживу. Только неспокойно мне. Всё кажется, что костлявая уже поглядывает из-за угла, мол, пора мне.
— Да что вы? В прошлом году только семьдесят пять отметили, считай, вторая молодость. А вы о костлявой!
— Ох, Светланка, — тихонько рассмеялась наша старушка. — Это у тебя, может, вторая молодость наступает. Уже двадцать восемь лет, чай не молодушка. Ты бы мужика себе толкового завела, всё полегче было бы ребятишек поднимать.
— Вот уж спасибо большое! Я и сама справлюсь и без всяких там. Мне одного хватило за глаза.
— А всё же ты учти, — нахмурилась пожилая женщина, — мне совсем недолго осталось, я тебе точно говорю, а коли Маринка явится сюда, так погубит детей. Я такие страсти про Горный ей рассказывала, лишь бы она не приезжала сюда. А уж как помру — прикатит, как есть. Ты уж постарайся уберечь ребятишек. Славные они растут, но если к матери в руки попадут — сгинут.
— Что вы такое рассказываете, Ефросинья Александровна? Что за ужасы?
— Ты пока просто запомни мои слова. Потом поймёшь. Думаешь, легко мне это говорить, всё-таки — родная дочь.