Но и не увидеть того, кого она считала погибшим столько времени, тоже не могла. Позволила себе убедиться, что он, и правда, жив, а не является очередным глюком или привычным уже сном. За прошедшие годы он снился Голубевой миллион раз, но проснувшись поутру, она даже не надеялась, что когда-нибудь сможет встретиться с ним на этом свете.
Но это случилось! И теперь то, что осталось от её зачерствевшей души требовало лететь к нему, плыть, ехать, да хоть ползти. Потому что по-другому никак.
Их знакомство с Сергеем было самым заурядным, жили всю жизнь в соседних домах, болтались в одной компании и, конечно, обратили внимание друг на друга.
В свои неполные шестнадцать лет Марина была невероятно красивой. Принцесса Острова, как часто называли её соседские мальчишки, увиваясь хвостом. Воздыхателей и ухажеров было много. Настолько, что не было ни единой подружки, разве, что соседская Светка всё норовила увязаться за весёлой и компанейской Мариной.
Ефросинья Александровна тогда только с каким-то сожалением глядела на неё и изредка предупреждала:
— Смотри, Маринка, не крути хвостом шибко. Открутят.
Но куда там. Она эту красоту ещё и подчёркивать умудрялась: и шорты носила такие, что только попу закрывали, и топик какой-нибудь могла нацепить, чтобы живот был виден… Хотелось, чтобы Сергей видел, какая она красивая, ну и чтобы ревновал капельку. Как в романах!
Дурёха! Знала бы она, как всю жизнь может раздолбать эта красота…
В то время на остров стал приезжать Морозов. Ему было хорошо за сорок, когда он поселился в соседней квартире. И поначалу воспринимался девушкой, как заботливый сосед: всё норовил заглянуть в гости к соседкам, проживающим без мужика в доме, да спрашивал, как они тут вдвоём справляемся. Аферист хренов!
4.
— Марин, — раздался жалобный голос из-за двери туалета, — это кажется моё последнее путешествие в этой жизни.
— Не хнычь, Пашка, — весело хохотнула Голубева, — оно всего лишь первое!
— До второго я не доживу!
— Я поражаюсь тебе, мелкий, ты жил бомжонком полгода, спал на заброшенной стройке, питался… блин, я даже думать не хочу, что ты ел, а сейчас вдруг поплакаться решил?
— Ну ничем таки ужасным я не питался, — Паша всё же выполз из туалета и добрёл до своей койки, — я ловкий и мог умять булку прямо в магазине под камерами.
— Чего же тогда жилье поуютнее себе не выискал?
— Я просто обдумывал ещё этот вопрос.
— Ладно, считай, выкрутился, — Марина вновь посмотрела на часы — остановились что ли?
— Слышишь, Марин, а ты уверена, что этот твой Сергей не вышвырнет меня? Просто, как я понял, вы вместе еще и не жили, а тут ты с прицепом.
— Не вышвырнет, и ты это знаешь, с чего вдруг такие волнения?
— Да с того, что я родной матери оказался не нужен, а тут вы! Вот на кой оно вам?
Паша сидел на узкой кровати, уперевшись затылком в стену и прикрыв глаза. Эта привычка прятаться за опущенными веками делала его совсем ребёнком, а ведь уже тринадцать лет пацану.
— Помнишь, я тебе рассказывала о том времени, когда мы с Сергеем встречались? — задумчиво проговорила Марина, — я тогда была ненамного старше тебя, между прочим! Так вот. Я уже тогда мечтала о том, что у нас с ним обязательно будут дети. И чтобы мальчик и девочка! Ирочка у Сергея уже есть, а теперь и мальчик Паша у нас появится.
От подобных откровений мальчик Паша сел и уставился на Марину, ничего не понимая:
— Но у тебя же есть свои дети!
— Они мои очень условно, уже много лет они являются детьми другой женщины.
— Всё равно! Почему бы тебе не вернуть своих детей, а не возиться с чужими?
— Ой, а вот здесь всё просто: своим детям я точно не нужна, у них отличная мать есть, а вот Ирочке и тебе я может быть ещё и пригожусь.
Какое-то время в комнате повисла тишина, позволяя немного собраться с мыслями.
О чём думал мальчишка, Марина могла только догадываться, а вот её до сих пор терзали воспоминания о прожитых семнадцати годах, которые становились только хуже год от года.
В тот год, когда Сергея забрали в армию, она впервые посмотрела на свою жизнь глазами взрослого человека. И то, что Марина увидела, ей не понравилось: вертихвостка с яркой внешностью и куриными мозгами и так неожиданно накатило жгучее желание это исправить, что девушка с невиданным раньше рвением взялась за книжки: мечтала об учёбе в институте, свадьбе, и о том, как будет гордиться Сергей, когда увидит, как она изменилась.
Только измениться пришлось совсем в другую сторону…
Тем летом, когда до острова дошло известие о гибели Воронцова Сергея Михайловича ей только-только исполнилось шестнадцать лет. И с этого момента застыла её душа. От Марины Голубевой осталась лишь телесная оболочка без каких-либо стремлений, ожиданий или желаний.