- Мэгги.
- Нет. Ни в коем случае,-лгу я.
- Ты в маленьком городе, в котором дети воспитываются независимыми. Ладно, вот в чем дело: держись подальше от неё.
- У меня есть выбор?
- Нет.
Дэймон открывает папку и щелкает ручкой.
- Ты почти справился с требованиями по общественным работам. Беседка для миссис Рейнолдс. Я вижу, ты был на работе последние три недели.
- Если все пойдет хорошо, я сделаю её в конце следующей недели.
На Деймона это, кажется, произвело впечатление.
- Хорошая работа, Калеб. Ты начал идти по скалистому пути, но ты пройдешь его. Давай снова встретимся на следующей неделе и поговорим о том, что ты будешь делать после освобождения.
После визита Деймона я чувствую напряжение, понимая, что угроза возвращения в тюрьму миновала. Я просто должен держать в секрете факт того, что встречаюсь с Мэгги.
Я стучусь в комнату сестры. Она там. Ее комната - это ее пещера. Моя сестра почти всегда находится в зимней спячке, кроме, пожалуй, посещения школы и питания.
Она не отвечает, поэтому я постучу громче.
- Лия, открывай.
- Что тебе нужно? - говорит она через дверь.
Я вздыхаю. Это сложнее чем я думал. - Просто открой чертову дверь.
Она открывается с треском. Я налегаю на нее и вхожу внутрь, когда дверь поддается. Там настолько темно, что я незамедлительно поднимаю штору.
- Опусти их!
- Да, отлично, мы должны поговорить, а я ничего не могу увидеть.
- Я не хочу говорить.
- Очень плохо, - говорю я, ложа руку на грудь.
Лия хватается за ручку двери так, словно готова сбежать в любой момент.
- Мама и папа дома? - спрашивает она нервно.
- Нет.
Она облегченно выдыхает.
Я даже не знаю с чего начать. Я просто знаю, что готов говорить об этом вслух.
Все это накапливалось во мне более года. Демон готов вырваться на свободу. Жизнь дана не для сокрытия всякого дерьма и житья в придуманном мире.
Я делаю глубокий вдох и говорю своей сестре:
- Ты сбила Мэгги на машине, а я взял это на себя. Это было отстойно, но все закончилось. Я не делал бы этого, если бы знал, что ты будешь вести себя как чертов труп, забив на свою жизнь.
Ее глаза распахиваются так, словно мозг впервые осознает всю правду.
- Говори со мной, Лия, - приказываю я, - Скажи что-нибудь… Хоть что-нибудь!
- Я не могу справиться с этим! - выкрикивает она, а затем падает на кровать лицом вниз. Я хватаю коробку с салфетками с ее тумбочки и бросаю ей. Я возвышаюсь над ней, пока она истерично ревет. - Мне жаль, Калеб. Мне так жаль, - говорит она между всхлипываниями. - Я могла убить ее, Калеб.
- Но ты не сделала этого.
- Я стояла там и смотрела, как они надевали на тебя наручники. Я позволила им увезти тебя.
Я так привык быть возмутителем спокойствия, привык быть тем, из-за кого все рушится. Лия же была морально безупречным близнецом; я был мятежником. Даже будучи пьяным, я не колеблясь взял вину в аварии на себя. Лия не собиралась быть закованной в наручники, арестованной и осужденной. Она не смогла бы это вынести. А я смог.
Полицейские не задавали вопросов, когда я признался прямо там. Черт, да даже мои родители никогда не сомневались в моей виновности.
Думаю, это случилось, потому что Лия свернула в сторону, чтобы избежать столкновения с чертовой белкой, вышедшей на дорогу.
- Все кончено, - я говорю ей.
- Нет, Калеб, нет. Это никогда не кончится. Я буду винить себя все оставшуюся жизнь. Я даже не могу взглянуть на Мэгги. Черт, Калеб, я даже не могу взглянуть на тебя. Это так тяжело для меня, ты даже представить не можешь на что это похоже.
Она права, я не могу.
Повернувшись ко мне, она испуганно вдыхает.
- Ты ведь не собираешься никому это рассказывать, не так ли? Обещай мне, что ты никогда и никому не расскажешь об этом.
Я с презрением смотрю на свою сестру-близнеца, девушку, с которой я разделял утробу своей матери, разделял день рождение и с которой вырос бок о бок. Она должна знать меня также, как я ее, чувствовать мою боль, как я чувствую ее. Она знает, что этот секрет разрывает меня изнутри. Я могу чувствовать это также сильно, как знаю что стало основанием для этого. Она игнорирует меня, потому что сосредоточена лишь на себе. В конце концов, на самом деле она чужая для меня.
Глава 34
Мэгги.
Я напеваю старую песню, которую пела мама, когда укладывала меня спать или возвращала меня обратно, когда я боялась темноты и отказывалась идти спать. Жизнь тогда была не такой трудной. Мой папа жил дома, и единственной работой мамы было, ну, просто быть мамой.
Сейчас она работает официанткой и ходит на свидания. Хорошо, последнее это моя ошибка. Я даже не могу обвинять маму в том , что у неё свидание сегодня вечером. Благодаря Калебу, я наконец смирилась с этим.
В первый вечер, когда он поцеловал меня, это было волшебно. Я полностью была готова к тому, что мы будем друзьями, дорожащими нашими платоническими отношениями, когда это вдруг превратилось в нечто большее. Когда я с ним, то не думаю о своей хромоте. Все о чем я думаю это то, как хорошо разговаривать с ним, делиться всем и целовать. Неужели я снова влюбляюсь в Калеба Бекера? Я не знаю. Я так волнуюсь и боюсь, что мне причинят боль снова, что возвожу стену, чтобы защитить свое сердце.
Понемногу он разрушает эту стену.
После работы мы выходили с автобуса в двух кварталах, так мы могли украсть несколько дополнительных минут, чтобы побыть вместе. К сожалению, сегодня он встречается с куратором из Департамента. Он сказал, что это важно, и я надеюсь: все проходит хорошо.
Я простила его за тот несчастный случай. Два дня назад он пытался поднять эту тему, сказав, что ему нужно сообщить мне что-то важное. Я прервала его поцелуем и обещанием простить его.
Дует ветер, и начинают падать листья. Уже конец лета. Деревья, травы и цветы готовы погрузится в зимний сон. Когда я сажала последние луковицы нарциссов у миссис Рейнолдс, то думала про зиму, что цветам нужно выживать до оттаивания и быть готовыми к тому, чтобы показаться их первому солнышку.
Я отрываюсь от грез о песнях, деревьях и Калебе, и обнаруживаю миссис Рейнолдс, наблюдающую за мной. Я перестаю напевать.
- Ты сегодня радостная.
- У меня еще пять луковиц, и я все сделала, - говорю я ей.
- Это тоже хорошо, - произносит она, смотря в верх на темное небо, - Погода меняется. Я уже чувствую зимний холод в воздухе.
- Я тоже.
Потом я заканчиваю с последней луковицей, и мы садимся ужинать.
- Я хочу пригласить тебя и твою маму на ужин как-нибудь вечером. Если, конечно, вы не возражаете.
- Почему бы и нет?
- Потому что в добавок к этому, мой сын ухаживает за твоей мамой, чего у него не происходило последние три года. Ты знаешь, это я подготовила его к свиданию.
- Вы?
- Разве Лу не принес конфеты в первый свой приход в ваш дом?
Я киваю.
- Это был мой совет. Я сказала ему принести желтые розы для твоей мамы, потому что они лучший способ начать…
- Это были не желтые розы.
Она поднимает бровь.
- Не они?
- Нет. Тюльпаны.
- Желтые.
- Фиолетовые.
- Хм. А конфеты были карамелью?
- Мятные Frango, очень вкусно.
- Вкусно, да? Так много всего из совета матери.
Я смеюсь.
Моя начальница махает руками в воздухе.
- Хватит дурачиться, Маргарет.
Когда мы убираем посуду, миссис Рейнолдс покачивается и держится за край стола, чтобы сохранить равновесие.
- Все в порядке? - спрашиваю я, взяв у неё тарелку и ведя её на диван.
- Это всего лишь новые лекарства сеют хаос в моих старых костях. Не о чем беспокоится.
Но я волнуюсь. Прежде чем уйти из её дома, я звоню в закусочную тети Мэй и говорю мистеру Рейнодсу, чтобы он проверил её.
Я иду на автобусную остановку после того, как убеждаюсь, что с ней все в порядке. Возле меня визжит машина, когда я иду. Я узнаю её: это та же машина с парнями, которые подрались с Калебом.