С момента появления Распутина травля государыни и всей царской семьи была поднята, как никогда, сильно. Особенно было на руку клеветникам то, что посещения Распутиным дворца обставлялись таинственностью, и они ткали на этой канве чудовищные и нелепые слухи и сплетни. Мне первое время также было непонятно это обстоятельство, но впоследствии все стало ясным. Их величества, сознавая, что могут пойти те или другие слухи о Распутине, и не желая, чтобы кто-либо вмешивался в их личную жизнь, не хотели афишировать посещения Распутиным дворца, но это вызвало как раз обратное действие.
Вопреки установившемуся убеждению, что Распутин считал и выдавал себя в глазах царской семьи за святого, я должен засвидетельствовать, что Распутин всегда негодовал, когда кто-нибудь называл его святым, говоря, что такой человек, как он, святым быть не может и что государь даровал ему право лишь молить о прощении грехов и помощи таким же грешным людям, каким является и он сам.
От предложенного ему священнического сана он категорически отказался, заявив, что он священником быть не может и что он просто-напросто «божий человек», который призван для того, чтобы напомнить о присутствии Бога и необходимости молиться Ему. Прими Распутин священство и появляйся легально во дворце, мне кажется, большая половина сплетен о нем в связи с царской семьей отпала бы сама собой. Я не хочу настаивать на том, как помогали несчастному наследнику при его страданиях молитвы Распутина. Улучшения в его болезнях можно объяснить гипнотической помощью Распутина, или же, наконец, эти улучшения в его здоровье происходили нормальным путем, случайно совпадая с появлениями Распутина.
Как бы там ни было, но сами факты улучшения здоровья или выздоровления остаются несомненными. Не кто иной, как Распутин, за несколько лет до революции сказал, что с его, Распутина, смертью на Руси случатся великие волнения, все будет залито кровью и наследник заболеет. Кто же, как не он, в свое время предсказал неудачный исход войны, будучи против нее?
По поводу первых двух моих замечаний, помогали ли наследнику молитвы или гипноз Распутина, скажу следующее: совершенно несомненно, что Распутин обладал громадной гипнотической силой, и, когда мне приходилось спорить об этом с известными мне поклонниками и поклонницами Распутина, чего я из чувства корректности старался избегать, мне неизменно отвечали:
– То, что вы называете гипнозом, это не гипноз, это особенная, Богом данная сила, могущая быть только у искреннего молитвенника и поборника православия… Григорий Ефимович врачует глубиной и проникновенностью своей молитвы!
На этом мой спор, естественно, прерывался. Одно было только для меня ясно, что будь Распутин не тем, чем он был, а, предположим, профессором медицины какого-либо университета, то он так легко к царской семье не попал бы и такого впечатления не произвел бы. Это может показаться странным, но это так, и вот почему: сколько настоящих русских семейств верило и верует в силу молитвы различных юродивых и по миру ходящих странников, относясь критически к врачебным способностям известных врачей, лечивших силой внушения и зачастую очень успешно. Чем же семья русского царя не была русской семьей? Или ей не дано право быть таковой?
Совершенно естественно, что, если бы подобное встречалось в семье какого-либо даже очень высокопоставленного лица, принимавшего у себя странников, оно было бы не на виду, и этим никто бы не интересовался. Положение царской семьи было совершенно иное, жизнь ее протекала у всех на глазах, и ее хотели опорочить и опорочили.
Распутину также приписывали участие в делах управления Россией, влияние его в этом направлении на государя. Словом, силились изобразить его человеком государственного ума, которого у него на самом деле никогда не было. Распутин был лишь бессознательной пешкой в руках тех, кто сразу учел всю выгоду использования для себя положения Распутина. Из Распутина сделали ходатая по делам у их величеств, и более умные и пронырливые царедворцы и сильные мира сего умело играли его же именем «на понижение» тех, перед которыми они раболепствовали. Результаты этой двойной игры скоро сказались, и несчастная Россия дождалась «великой бескровной»[6].
6
Так поначалу восторженная либеральная пресса именовала Февральскую революцию 1917 года, пока не оказалось, что кровь все же проливается, и жертв становится все больше.