Форбс был хорошим парнем. Но он был лишен обаяния творческой личности и слишком склонен воспринимать посланный ему судьбой подарок — Ивонну и ее любовь — как обыденное, само собой разумеющееся дело. Он никогда не сомневался до сего момента, когда Ивонна начала звать Стивена, и это ввергло его в подозрения. Внешне Ивонна выглядела привязанной к мужу и любящей женой, и он принял ее любовь, не вникая глубоко в то, что происходит. Это было вполне в стиле Форбса.
Полковник Колдер понимал, что творится в душе Ивонны, знал, как она страдает в течение двух последних месяцев болезни, чувствовал ее депрессию. Ивонна уже начала немного рисовать, чтобы порадовать его, но скоро она оставила это занятие и убрала холсты и кисти в саквояж. Однажды она получила письмо, которое ее сильно огорчило. Колдер тихо проклинал его автора. Письмо было от бывшей подруги Марджори Шо. После долгого молчания Марджори написала, что помолвлена со студентом-медиком на год или два моложе ее. Они надеются пожениться, как только он получит свою степень. Марджори думала, что Ивонна обрадуется, узнав, как она счастлива. В то же время она писала Ивонне, что почти совсем не видит Стивена Байста, которому сейчас во всем сопутствует успех. Чтобы «развлечь» Ивонну, Марджори сообщила, что имя Стивена часто упоминается с именем одной светской дамы, портрет которой он сейчас рисует и что, судя по слухам, он привязан к этой даме так же крепко, как когда-то к Ивонне.
Это письмо показалось Колдеру очень тупым и довольно злобным. Конечно же, Марджори добилась желаемого. Письмо пришло к Ивонне сразу же после того, как она выписалась из больницы после операции. В ее тяжелом состоянии и мрачном состоянии духа вряд ли нужны были новости подобного плана. Казалось, это дошло до самого ее сердца — и сломало ту философию, которую Ивонна уже выработала, и жить с которой ей было проще. Она все рассказала об этом Стивену Колдеру.
— Мне ни к чему об этом беспокоиться, — сказала она и ухмыльнулась, — но мне обидно, что Стивен ведет такую жизнь. Я думаю, что эта женщина преследовала его. Он чертовски привлекателен.
Это было все, что она сказала. Затем она развернула письмо Марджори и добавила:
— Я не удивлена, что Марджори выходит замуж за парня, который моложе ее. Она любит командовать людьми. Я рада, что она нашла счастье. Я знаю, что она была в отчаянии, когда я покинула Лондон. Она тоже была влюблена в Стивена.
Полковник Колдер тихо воскликнул:
— О, чертов Стивен!
Он почувствовал яростную антипатию к молодому художнику, которого он не знал и не хотел бы с ним знаться. А что если все эти желания и страсти прекратятся, прекратятся смертью бедной маленькой Ивонны. Она выглядела очень плохо, когда они сидели возле нее с Форбсом.
Полковник Колдер не мог не думать о Ивонне и за Рождественским ужином, который он разделил с несчастным Форбсом. Колдер удивительно сильно привязался к этой молодой несчастной семье. И, стоя возле умирающей Ивонны, он все время думал о своей Лоре. Неужели и это бедное милое дитя уйдет вслед за ней и растворится в страшной тишине, назад из которой никто не возвращается.
Форбс впервые за время службы не встретился в этот торжественный день со своими друзьями. Друзья все поняли правильно и от души сочувствовали майору. Супруги Кинтелы взяли его под свою опеку. Брауни играла роль матери, суетилась вокруг него. Новость о плохом состоянии Ивонны омрачила души всех, кто знал ее. Ничего нельзя было сделать, кроме как успокаивать несчастного мужа, пытаться облегчить его страдания.
Был момент, когда Форбсу казалось, что все уже кончено. И вызови он сейчас мать Ивонны, она уже не застанет дочь живой. Ивонна была в полусознании и совсем затихшей. Медицина сделала все, что могла: переливание крови, кислородная подушка. Но ничего не помогало.
Форбс был в полном отчаянии, и ему предложили уйти. Ивонна, если к ней вернется сознание, не должна видеть его обезумевшее от несчастья лицо. Стивен Колдер остался.
Даже, когда он потерял женщину, которую любил, он не чувствовал себя таким взволнованным, как сейчас, в этой маленькой больничной палате. Ставни были закрыты и защищали комнату от безжалостно ярких солнечных лучей. В тусклом свете лицо Ивонны казалось серым. Ее глаза глубоко впали. Она уже не принимала со вчерашнего дня никакого питания и даже воду. Пульс едва прослушивался.
Стивен Колдер держал руку Ивонны в своих сильных и теплых руках, его взволнованные глаза смотрели из-за роговой оправы.
Недавно он проконсультировался с двумя самыми толковыми врачами больницы. Они были уверены, что больше ничего нельзя сделать. Вопрос был только в том, когда именно остановится ее сердце.